Афанасий Коптелов - Дни и годы[Из книги воспоминаний]

— С этого бы и начинала, — упрекнула она и тут же подбодрила. — Ну рассказывай, рассказывай дальше. Откуда тот шрифт?

— Говорят, Сергей Миронович где-то раздобывал.

— Киров?! Так что же ты до сих пор молчала? О Кирове нужно рассказывать всем, особливо детям в школе. Ты знаешь, какой это был человек? Любимец партии! Первый после Ленина оратор! Без всякой бумажки. Получше вашего Луначарского. В Ленинграде его все звали Миронычем. Знаешь, как он выступал на семнадцатом съезде? У всех сердца зажег. Знаешь?

— Читала.

— То-то же! Да, а ты как повышаешь свой идейно-политический уровень?

Зина начала рассказывать о политкружке, но райкомовка прервала:

— Это я знаю. Выступаешь. Держишь линию. А как ты сама? Как постигаешь «Краткий курс»?

— У меня вот, — Зина приоткрыла сумочку, — конспект с собой.

— Читать мне некогда. Давай на словах. Освоила?

— До четвертой главы дошла.

— Ну вот и у тебя на ч е т в е р т о й заковыка. А я надеялась, думала — учительница! В пример поставлю, а ты…

— Уж очень сложно.

— И для тебя с л о ж н о. Но это же… — Райкомовка привстала, распрямляя затекшую спину. — Четвертую главу писал сам товарищ Иосиф Виссарионович Сталин! Надо воспринимать не только умом, но и сердцем.

— Да я принималась много раз…

— А ты каждый день. С утра. На свежую голову.

«Как молитву! — чуть было не вырвалось у Зины, — Как «Отче наш»… — Но она вовремя сдержалась, качнула головой. — Учту.

Райкомовка, закурив, отбросила спички на стол:

— Все у нас с тобой, девка, шло гладко, хоть сейчас на бюро докладывай, а… — Вздохнув, шевельнула пальцем желтую папку. — А вот тут есть на тебя… Словом, есть материальчик…

Зина ждала помех — решающий шаг не обойдется без чего-нибудь недоброго. Недруги наплетут черт знает что! Наверняка опять об отношении к Нине. Ничего. Собеседница, хотя и строгая, а поймет. Только зачем она дымит? Отмахнула смрадную тучку. А та, погрозив дымящейся папиросой, еще раз шевельнула папку:

— Серьезный материальчик. Острый.

— Анонимка?

— Не в этом дело. Тут… Поступок твой требует особой откровенности. А ты даже в автобиографии ни словом не обмолвилась! — И после устрашающей паузы райкомовка резанула. — Начистоту: какая у тебя была связь с врагом народа Гайлит?

Убийственный вопрос прозвучал неожиданно и так нелепо, что Зина не смогла удержаться от хохота:

— С Гай-лит?! — достала платок из рукава, чтобы утереть брызнувшие от смеха слезы. — Так это же… Это уму недостижимо!..

— Тут не до смеха. Нет, нет, я предупреждаю. — Райкомовка, смяв папиросу, погрозила на этот раз карандашом, готовая записать признание. — Отнесись со всей серьезностью. Тут только чистосердечно… Понимаю, не с самим, конечно, Гайлитом. Но это дела не меняет: «Муж да жена — одна сатана». А с его… Ну, как ее?.. То же дал бог имечко… Совсем выпало из головы…

…Позднее мы с Зиной прочитали в «Сибирской советской энциклопедии»: доброволец Ян Петрович Гайлит, сын крестьянина Лифляндской губернии, пришел в Сибирь с Пятой Армией. Был ранен. За личную отвагу командирскую смекалку награжден орденом Красного Знамени и золотыми часами.

Его бригаду, входившую в 26 стрелковую дивизию, за стремительный натиск белогвардейцы называли «бешеной». Однажды на подступах к Петропавловску «при набеге на одну из деревень бригада Гайлита разгромила 13 дивизию Колчака и, помимо другого оружия, захватила три орудия.

О доблести командира мы в № I «Сибирских огней» за 1935 год напечатали статью поэта и беллетриста Георгия Павлова, пришедшего в Сибирь с той же Пятой Армией: «Как полководец, Гайлит действовал неизменно решительно, с огромной настойчивостью, с колоссальным волевым напором. И все его планы были продуманы чрезвычайно тщательно, с учетом всех подробностей обстановки местности, а также своих и противника сил. Его бригада проявила в боевых действиях те же качества: смелость и стремительность удара, исключительную волю к победе. Потом Гайлит, прославленный герой гражданской воины, был комиссаром дивизии, помощником командующего армией. После окончания командно-академических курсов высшего командного состава Гайлита снова направили в Сибирский военный округ, ставший для него родным. Мне вспомнилось, как он, командующий Сибирским военным округом, на резвом рыжем скакуне принимал парад войск на площади Ленина, как обнадеживал речью с трибуны. Тогда думалось: войска в верных руках. Так неужели же такой человек мог изменить? «Враг народа». Невероятно. Невозможно. Какая-то жуткая ошибка.

В страшные годы мы не знали правды, открывшейся для народа позднее. Оказывается, фашистская разведка подбросила Бенешу фальшивку с клеветой на маршала Тухачевского и других наших командармов.

Бенеш переслал фальшивку Сталину, оказавшемуся на редкость подозрительным и жестоким. И. вот накануне фашистского нашествия началось невиданное и мировой истории истребление командного состава своей же армии. После восстановления гласности я прочел в одном из писем Константина Симонова, написанном еще в 1964 году: «Даже арестовав или, скажем, санкционировав аресты трех маршалов (из пяти, — А.К.) и почти всех командармов, почти всего цвета армии, Сталин не пожелал лично допросить ни одного из этих людей, так же, как не пожелал в то время лично поговорить ни с одним из арестованных и просивших его о свидании крупных политических деятелей… очевидно, что он не искал и в этом вопросе правды, что почти поголовная смена руководства армией входила в его планы. Эта судьба ожидала почти всех людей, составлявших в 1936 году верхушку нашей армии, за исключением (если о фигурах первой величины) Ворошилова и Буденного». («Книжное обозрения» 5 августа 1988 года).

Страшный гром ударил и по Яну Петровичу Гайлиту. Вначале его из родного военного округа перевели в Свердловск. Видимо, душегубам Ежова там было проще расправиться с ним. Так и случилось.

Жена Яна Петровича Клеопатра Никифоровна Гайлит, высокая, полная круглолицая, бывала на всех наших литературных собраниях, в журнале «Товарищ» напечатала свои рассказы для детей, а в 1934 году на краевом съезде писателей выступила с докладом о детской литературе в Сибири.

Она начинала писать и для взрослых. Так в «Сибирских огнях» в том же 1934 году появились ее записки с колхозных полей «Побеждают большевики». Вскоре, подбодренная читателями, принялась за довольно сложную и очень нужную тему о героическом переходе чоновского отряда под командованием Ивана Долгих через снежный Теректинский хребет, в результате которого была разгромлена крупная и весьма опасная банда подъесаула Кайгородова. Клеопатра Никифоровна была знакома с героем этого похода и писала документальную повесть по его устным воспоминаниям. Поставив последнюю точку, она попросила меня прочесть рукопись. Повесть в целом ей удалась, нуждалась лишь в небольшой стилистической правке. Издание этой книги, на мой взгляд, было необходимо, в особенности для юных читателей.