Михаил Вострышев - Патриарх Тихон

30 апреля/13 мая московский обыватель Никита Окунев отметил в своем дневнике:

«Пошел сегодня за всенощную на Патриаршее подворье. Прекрасная, «правильная» служба, как в небольшом монастыре незабвенного старого обихода. Служил простой иеромонах с одним иеродиаконом, но на правом клиросе звучное и умелое пение любителей церковного пения обоего пола, по-видимому, из духовного звания (поют, а вместе с тем молятся), на левом — знаменитейший чтец, молодой человек с редким по красоте голосом и изумительной дикцией. Когда ему приходилось петь, ему вторит подворский патриарший архидиакон Автоном, не ахти какой басище, но певец складный и умеющий. В общем, очень хорошо, но и очень грустно.

В алтаре всю всенощную стоял сам патриарх, как простой богомолец. Его можно было видеть, став за левым клиросом, в те моменты, когда открывались Царские врата. Он стоял направо, в сторонке от престола, в простой рясе и без парамана [65] Параман — монашеское одеяние, состоящее из двойных перевязей, которые, спускаясь с шеи крестовидно, обнимают плечи и под мышками перепоясывают одежду. .

Так вот он и на суде предстал, «высокий и стройный». Грустно было смотреть на такое, может быть, и любезное его сердцу, но теперь, безусловно, вынужденное смирение главы Российской Церкви. А паства? «Боголюбивая» Москва, где же она? Отчего она не потянулась в эти дни именно сюда, в этот уютный и скромный храм, в этот русский Ватикан? Ведьвсе знают, все читают, что на патриарха спущена вся свора спецов по богохульству. Все смутно ждут крайнего утеснения Святейшего отца. Ясно, что ему подготавливают всякие поношения и лишения, вплоть до «высшей меры наказания». Так чего же не шли взглянуть на патриарха в такие черные и тяжелые для него дни? Разве мало в Москве стариков и вообще почтенных людей, обязательно посещающих воскресные службы? Ну и шли бы, или на трамвае ехали со своих Плющих, Хамовников, Серпуховок, Таганок, Бутырок или Грузин на Троицкое подворье. Шли хоть бы поочередно от каждого прихода по одному приличному пожилому человеку. Тем самым поспорили бы с неверующими, которые теперь очень кричат, да и не без основания, что кончено дело Церкви — распадается она, редеет, вырождается!

А какое бы утешение старику видеть, что не одни бабы иоаннистического типа пришли помолиться с ним (как это было сегодня за малым исключением), а сошлись еще человек триста старых богобоязненных москвичей. Он видел бы в этом сочувствие к себе со стороны верующих и явился бы на ожидаемый «суд неправедный» еще более «высоким и стройным» и, безусловно, праведным».

Последнюю литургию на Троицком подворье в своем любимом храме преподобного Сергия Радонежского арестованный патриарх Тихон совершил 1/14 мая…

«Это было воскресенье, — вспоминает В. М. Миронова. — Здесь, в маленьком храмике, в присутствии немногочисленных молящихся, патриарх в сослужении подворской братии совершил божественную литургию — просто, без особой помпы и, как всегда, молитвенно.

По окончании богослужения молившийся в алтаре, пребывающий на покое престарелый архиепископ Владимир (Соколовский) [66] Архиепископ Владимир (Соколовский-Автономов, 1852–1931) скончался в Москве в страшной нищете и совершенно одинокий. , замечательный старец, в прошлом ревностный архипастырь-миссионер, объехавший в свое время чуть ли не весь свет, проповедуя Слово Божие (включая Америку и Австралию), приблизился к Святейшему, только что разоблачившемуся, чтобы приветствовать и одновременно — проститься…

Взглянув в глаза друг друга и поняв в этом взаимном взоре более того, что смогли бы выразить обильные слова и длинные речи, они облобызались, обнялись, и непрошеные слезы оросили их глаза, выражая взаимную любовь, уважение и сострадание. Присутствующие в алтаре сослужащие потупились и отвернулись в стороны… После сего, безмолвно и поспешно архиепископ Владимир (Соколовский) покинул святой алтарь и вышел с подворья, чтобы более никогда здесь уже не появляться».

6/19 мая патриарх Тихон был увезен чекистами в Донской монастырь, где в небольшом домике его легче было прятать от народа.

Благодаря пастырям, пытавшимся в последний момент охладить пыл своей паствы и без кровопролития отдать ненасытной власти церковное достояние, изъятие весной 1922 года в Петрограде в большинстве случаев прошло спокойно. Не обошлось, конечно, и без стычек, которые заканчивались злыми словами да ссадинами.

Путиловцы, увидев, что грабят их заводскую церковь, намяли бока члену комиссии по изъятию Левицкому.

Бабы да дети возле церкви Спаса на Сенной загнали камнями в чайную начальника 20-го отделения милиции Федорова, так что ему пришлось убираться восвояси через черный ход.

Толпу, не пускавшую комиссию по изъятию в Рождественскую церковь, удалось рассеять лишь с помощью воинских частей.

Около Исаакиевского собора верующие устроили митинг. По докладам агентов, здесь вовсю ругали большевистскую власть. Бухгалтер В. В. Пешель негодовал: «Приехали с каторги из Сибири какие-то разбойники, взяли власть и теперь добрались до церковных драгоценностей, чтобы их продать и гулять по кафе». А бывший дворянин Л. М. Колебявский доверительно сообщил толпе, собравшейся у Казанского собора, что большевики уже обобрали все дворцы, отчего и принялись за церкви. «В Аничковом дворце я видел золотой сервиз. И вдруг узнаю — где, вы думаете, он? — Луначарский присвоил».

И все же этих и еще нескольких подобных случаев оказалось достаточно, чтобы упечь за решетку несколько сот наиболее чтимых в православном Питере священнослужителей, ревностных прихожан и даже случайно попавшихся возле храмов зевак. Газеты с нескрываемой злобой набросились на митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина. «Красная газета» поместила карикатуру, изображавшую петроградского владыку сидящим на сундуке с надписью:

«Петроградский митрополит Вениамин угрожает». «Правда» и «Известия ВЦИК» не уступали другим в злобной травле архипастыря Петроградской епархии, выполняя поручение большевистских властителей, чтобы последующий арест не вызвал волнений в народе.

16/29 мая в помещении епархиальной канцелярии митрополит был арестован. За четыре года до этого, когда Петроград посетил патриарх Тихон, владыка встретил его с крестным ходом у Николаевского вокзала и, выразив радость жителей города по случаю прибытия главы Русской Церкви, закончил свое приветствие уверением, что и сам он, и все искренно верующие готовы за Веру и Церковь понести любые жертвы и даже умереть.

— Умереть нынче не мудрено, — улыбнулся в ответ патриарх. — Нынче труднее научиться, как жить.