Платон Васенко - Бояре Романовы и воцарение Михаила Феoдоровича

По окончании царской речи митрополит Ефрем дал благословение государю и произнес ответную речь. Построенная так же, как и царская, но более подробная речь архипастыря Казанского отличалась от нее некоторыми частностями, не лишенными интереса. Так, упомянув о Гришке Отрепьеве, митрополит остановился на помощи, оказанной ему королем

Сигизмундом и радными панами; они даже явились подстрекателями злого еретика Гришки. Говоря о царе Василии Шуйском, митрополит Казанский отметил, «что царь Василий Иванович по нашему челобитью, государство оставил». Но с особенными подробностями рассказал митрополит Ефрем о договоре с Сигизмундом, великом посольстве, коварстве и вероломстве поляков, задержании великих послов, гибели в Москве «дерзосердаго страдальца» патриарха Гермогена, несчастьях занятой врагами столицы и бедствиях в ней самого царя и его матери. Затем Казанский владыка указал, что, «видев се зло и неправду Жигимонта короля и разоренье Московскому государству», русские люди дружно стали против врагов и очистили от них Москву. «А ныне всесильный, в Троице славимый Бог наш, на нас милость Свою показал, подаровал нам на великия государства Российскаго царствия, по племени дяде вашем, хвалам достойнаго по великом праведном государе царе и великом князе Федоре Ивановиче, всея Русии самодержце, тебя великаго государя царя и великаго князя Михаила Федоровича, всея Русии самодержца, государя благочестива, и по православной хрестьянской вере поборателя». Затем митрополит Ефрем от лица всего освященного собора заявил, что благословляет и венчает царя «по Божией воле и по племени дяди» государева «и по избранию всех чинов людей всего… Российскаго царствия», и заключил свою речь следующими словами: «Превысочайшую же честь и вышехвальную славу царствия венец на главу свою восприими, его же взыска от древних лет великий государь Владимир Мономах, чтоб нам от вас великаго государя от вашего царскаго прекрасно цветущаго корени пресветлая и прекрасная ветвь процвела, в надежу и в наследие всем великим государством Российскаго царствия».

Митрополит Казанский Ефрем возлагает на Михаила Федоровича царский венец

За речами царя и митрополита Ефрема последовало царское венчание, после которого духовенство, а за ними «бояре творили поклонение и поздравление Боговенчанному царю и великому князю и вси людие».

«И потом, – как сказано в чине венчания, – поучи митрополит царя и великаго князя о полезном» 375. Во время последующей затем литургии царь

Венец Большого наряда царя Михаила Федоровича

Михаил Федорович стоял «в своем царском сану», сняв и отдав его только на время совершенного над ним миропомазания. Тогда «царский венец» «остави на златом блюде, повеле держати сродичем своим Ивану Никитичу… А скифетр держа боярин же князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. Яблоко царского чина держа боярин же князь Дмитрий Михаилович Пожарский, близь себе на уготованном месте, до совершеннаго времени». После миропомазания государь причастился Святых Тайн.

По окончании богослужения царь в венце на главе и со скипетром в руке снова принимал поздравление от духовенства и «зва» его «хлеба ясти».

Пир в Грановитой палате

Из Успенского собора венценосец отправился в Архангельский и Благовещенский соборы. При выходе из каждого собора государя осыпали «потрижды» «золотыми и серебряными деньгами» боярин князь Федор Иванович Мстиславский и казначей Н. В. Траханиотов. Из Благовещенского собора царь Михаил Федорович проследовал «во свои царския палаты». Этим и закончилось царское венчание.

По старому обычаю «царское постланное место весь народ обойма, каждо что взя на честь постановления».

По доброму старому обычаю не были забыты в день царского венчания и обездоленные судьбой бедняки. Следуя тому же обычаю, царь давал по случаю «своего венца» честные пиры духовенству, боярам и вельможам.

Шумно и весело было в Москве в день святого царского торжества. Сознавали русские люди, что «паки наста весна благодатнаго бытия и простирается струя светлотекущаго жития», чувствовали они, что великая держава, как «доброрастное и красноцветущее древо, еже теснотами лютыя зимы завядши смирися, но ныне паки при летней теплоте светлостию усмехнувшися и процвете» 376.

Много еще предстояло труда над укреплением порядка и восстановлением сил страны, но радостное сознание того, что Смута окончательно побеждена и что Русь «не безгосударна», окрыляло теперь наших предков и помогало им в их тяжелой работе.

Царь Михаил Федорович и его мать, великая старица Марфа Ивановна, совершенно верно оценивали тяжелое положение России, потрясенной Смутой и «разрухой». И казна царская была пуста, и служилые люди бедны, и враги грозили Руси, и свои «воры» довершали ее разорение. Правда многие русские люди «понаказались» и «пришли в соединение», но долго еще грабежи, разбои, хищничество и своеволие – печальное наследие Смутной поры – терзали нашу родину не менее, чем внешние ее неприятели. Нужно было много сил и умения, чтобы вывести страну из полуанархии на путь естественного развития и упорядоченной нормальной жизни. И в этом отношении правительство первых лет царствования Михаила Федоровича, во многих случаях отражавшее на себе нравы и привычки предшествовавшей тяжелой и деморализующей эпохи, оказало Руси бесспорную услугу. Этим оно, конечно, обязано участию в делах государства «земли», которая действовала в тесном единении с излюбленным ею царем, безусловно, доверяя его несомненной нравственной чистоте.

Итак, правительство и Земский собор представляют собой те силы, которые надо иметь в виду, изучая первые годы царствования Михаила Федоровича. Ознакомившись с ними и теми мерами, какие были ими придуманы и осуществлены для пополнения царской казны, без чего немыслима была сколько-нибудь правильная государственная деятельность 377, нам возможно будет перейти к рассмотрению того, что было сделано для ликвидации Смуты в первое время по воцарении родоначальника династии Романовых. И бесспорно, что успокоение государства и установление более или менее мирных отношений с соседями являлись важнейшей, неотложнейшей и на первых порах единственной задачей царя Михаила Федоровича и его правительства, включая в него и Земский собор 378.