Вера Хоружая - Письма на волю

1923 год. Минск. В газетах «Звезда» и «Красная смена» печатаются бюллетени о состоянии здоровья Владимира Ильича.

У юных «Спартаков» (так тогда называли минских пионеров) много дел. Звено носит гордое имя — имя «Роте Штурмфане», боевой газеты германских коммунистов. Там, в центре Европы, снова разгораются жестокие классовые бои. И мы, дети, вместе со старшими товарищами — коммунистами и комсомольцами — тоже озабочены положением в Германии. Семьи германских рабочих голодают. Надо им помочь. На сборе «Спартаков» страстно говорит об этом невысокая, с непокрытыми вьющимися волосами девушка — представитель укома комсомола. Мы знаем, что зовут ее Вера Хоружая (тогда произносили не «Хоружая», а звонче — «Хорунжая»).

Августовский день. То солнце, то дождь. С красными галстуками на груди, с гладко отструганными посохами в руках шагаем мы по улице стройной колонной. Впереди колонны — комсомольские активисты, наши шефы. Там и Вера Хоружая, там и ее друг Мария Давидович, председатель детбюро укома комсомола.

Демонстрация солидарности с пролетарскими детьми всего мира. Митинг в бывшем Губернаторском саду. Из посохов сооружаем трибуну: она опирается на наши плечи. На трибуну один за другим поднимаются ораторы. Единодушно принимаем письмо к детям германских рабочих. Просим далеких сверстников в Берлине, Гамбурге, Кельне не унывать и смело идти по тому пути, по которому шли Карл Либкнехт и Роза Люксембург.

Решаем открыть сбор в фонд «Лиги помощи германским детям». Взносы небольшие — по пять, десять, двадцать червонных копеек. Среди фамилий старших, поддержавших нашу инициативу, — Вера Хоружая.

Есть и другие важные заботы. В городе стайки беспризорных. Некоторые втянуты в воровские шайки, другие — попрошайничают на улицах. Среди них немало детей из волжских губерний, где еще чувствуются последствия засухи и голода 1921–1922 гг. Создана сеть коллекторов и детских домов. Нам, грамотным ребятам, школьникам, поручено наладить в этих домах культурно-просветительную работу.

Тихая окраинная улица. Старый деревянный дом. Стриженые головы подростков. Насупленные, порой еще диковатые взгляды… Но есть уже среди воспитанников и боевое ядро: Петя Теличан, организатор комсомольской ячейки, активист Вася Кобец, его сестра Оля, юнкор Онищук. Сразу договариваемся, что будем выпускать рукописный журнал.

— Соберем заметки и покажем Вере Хоружей, — говорят мои новые друзья. — Она сюда часто приезжает.

И назавтра мы опять видим милое, озаренное внутренним светом лицо, курчавые беспокойные пряди, слышим быструю, энергичную речь.

Вера приезжала в Дом юношества, чтобы побеседовать с ребятами о насущных вопросах жизни страны, о комсомоле, о литературе. Не раз на сборе воспитанников читала стихи Александра Безыменского, Александра Жарова и других комсомольских поэтов.

Поэзию она вообще любила и понимала. Помню, как на литературном вечере Вера Хоружая подошла к одному из рабочих поэтов, только что прочитавшему стихи о заводе. Стихи были неуклюжие, но искренние, с характерной для того времени яркой метафоричностью: «Хочу, хочу с заводом слиться и чугуном из домны литься, по желобам сердец журча…» Вера поблагодарила поэта крепким рукопожатием.

В «Красной смене» была напечатана ее статья о «партшколии» (она была курсанткой партшколы). Вера высказывала в этой статье свои взгляды на значение коллектива для воспитания человека.

В беседах с воспитанниками Дома юношества Вера вникала и в мелочи быта, в личные судьбы ребят. Помогала каждому найти свое место в трудовой жизни.

…Скорбный январский вечер. Заплаканные девушки обвивают черными лентами портрет Ильича в зале Дома юношества. Впоследствии Хоружая писала в одном из своих писем к сестре Наде, что во всей своей жизни помнит только один ужасный день — день смерти Ленина: «…Это действительно было самым большим горем, какое я пережила».

Впервые серо-голубые Верины глаза не излучали тепла радости. Хоружая говорила о великой ответственности юного поколения перед памятью Ленина и перед судьбой его дела.

Прошли год-полтора.

Целые дни проводил я теперь в доме на бывшей Богодельной, ныне Комсомольской, улице; она круто поднималась в гору от низины района Немиги. Здесь — молодежный клуб и здесь же — редакция «Красной смены». Работал в газете сотрудником отдела рабочей молодежи.

В это время Веры не было уже в Минске. Никто из нас не знал, где она.

В архиве редакции хранился снимок 1923 года: первые работники «Красной смены» — все в сапогах, галифе, косоворотках. А с краю стоит одна-единственная девушка в скромном пальтишке, с непокрытой головой — Вера Хоружая.

Однажды редактор приходит из Центрального Комитета ЛКСМ Белоруссии взволнованный, озабоченный, кладет на стол несколько листков:

— Читайте. Будем публиковать…

Это было письмо с «крес» (так называли тогда западные районы Белоруссии, находившиеся под пятой белопольских панов). Центральный Комитет Коммунистического Союза Молодежи Западной Белоруссии сообщал о зверских пытках и чудовищных издевательствах пилсудчиков над молодыми рабочими и крестьянами…

Теперь мы знаем, кто был секретарем подпольного ЦК комсомола Западной Белоруссии. Во всем строе, во всех интонациях этого гневного и мужественного письма я слышал знакомый голос — голос Веры Хоружей.

Улицы Минска затопила негодующая рабочая и учащаяся молодежь. Могучая демонстрация протеста против белого террора тогдашнего буржуазно-помещичьего правительства Польши вошла в летопись революционной борьбы тех лет.

…1929 год. Заря первой пятилетки. На родном Вере Полесье, на Минщине, на Витебщине — по всей Белоруссии поднимаются всходы нового. Колхозы, первые ударные бригады в цехах заводов и фабрик…

Как корреспондент республиканской газеты, я много езжу и вижу. И вот решаю написать о происходящих чудесных переменах Вере Хоружей…

Заодно со своим письмом посылаю Вере и короткое приветствие отряда минских пионеров — ведь она всегда так любила ребят в красных галстуках.

Проходит несколько недель. Через МОПР получаю конверт. В конверте — узкая полоска папиросной бумаги, густо покрытая микроскопическими, но такими четкими буковками… Ответное письмо от Веры!

«Дорогим, незабываемым сюрпризом были для меня и твое письмо и приветствие пионеров. Вот была у нас радость! Перед нами сразу раскрылась обычно закрытая для нас книга жизни».

Пионерам Вера написала отдельно и поручила передать ее послание в отряд.

Четыре драгоценные весточки получил я из Фордона. Каждое сообщение об успехах на фронте пятилетки вызывало в общей камере женской тюрьмы взрыв восторга.