Вера Хоружая - Письма на волю

Вера быстро приспосабливалась к новым условиям, к новой обстановке, очень быстро усвоила польский и еврейский языки. Расскажу один случай.

Шли мы как-то с ней по одной из людных улиц. Варшавы. Заглянули в лавочку что-либо купить. Я думала, что покупать буду я, а она помолчит. Но не тут-то было! Вера раньше меня спросила чисто по-польски:

— Czy mogl s, pani poprosić o pólkilo chleba? [90] Будьте добры — полкило хлеба.

Я очень удивилась: откуда такой тон, выговор, когда она всему этому научилась? Нас, «кресовцев», всегда узнавали по акценту. А разве по разговору ее можно было узнать, что она не варшавянка?

Продавщица, подавая ей хлеб, сказала в таком же тоне:

— Еще что прикажете?

Вера ответила не так, как обычно у нас говорят: «Нет, больше ничего», а именно так, как это принято в Варшаве: «Dziękuję». Всего в Варшаве, как говорят, без году неделя, а смотрите — показала класс.

И в маленьких домиках окраин городов Западной Белоруссии — в Гродненской Юрзици, Форштате, в Виленских Понарах, Субочи, где ютилась белорусская, еврейская и польская беднота, Вера быстро находила общий язык и не только с молодежью: даже бабушки ею восхищались. Ее уверенность, чувство непокоренности и независимости прекрасно сочетались с чувством реальности, с проникновением во всю специфику окружающей обстановки, с умением приспосабливаться к ней.

Мне не пришлось быть с Верой вместе большой отрезок времени. Мы с ней встречались только на несколько дней. Но каждая такая встреча, хотя и короткая, давала что-либо новое и всегда была полна разных неожиданностей.

Однажды Вера приехала в Гродно (это было, кажется, весной 1924 или 1925 года) и поставила перед нами задачу: подготовить на два дня несколько квартир, которые еще никогда никем — ни партийной организацией, ни комсомольской — не использовались. Знать про эти квартиры могут только два-три человека. А зачем ей эти квартиры, не сказала.

Одна работница табачной фабрики Шерешевского, член Гродненского горкома комсомола, подготовила квартиры. Вере передали адреса этих квартир, условия их использования. Я не видела ее два дня, и вот под конец второго дня ко мне в мастерскую прибегает товарищ и с большой тревогой рассказывает, что в одной из квартир, где вчера в первой половине дня проводилось заседание, вечером была полиция. Подробностей не знает, но прибежал предупредить. Я бегу искать Веру и со страхом думаю: «Неужели это провал? Неужели не уберегли?! Она нам так поверила, а мы? Что же будет дальше?..»

Веру я нашла на одной из «моих» квартир. Сидит, обложенная со всех сторон материалами, и пишет воззвание, а другой товарищ около нее подготавливает какие-то материалы для редактирования. Когда я это все увидела, то поняла, что в городе состоялось совещание актива центра, может быть даже пленум ЦК, а Вера готовит материал для типографии. Я раньше подумала, что, может быть, не стоит и рассказывать, чтобы не мешать ей. Но нет, она должна знать. Полным тревоги и волнения голосом я выпалила все, а затем смотрю ей в глаза и жду. А Вера, к моему удивлению, спокойно выслушала, немного задумалась, понурив голову, как бы что-то прикидывая. Потом вдруг подняла голову, прижмурив глаза, посмотрела на меня и спокойно сказала:

— Значит, были? Вчера, говоришь, были? Как хорошо! Прекрасно! — и, прижмурив уже один глаз, устремила взор вдаль, как бы высматривая там что-то.

Я ничего не понимала.

— Что же тут хорошего? — спрашиваю.

— Хорошо потому, что мы работу закончили и все разъехались. Значит, это или случайный визит, или, если напали на след, то дулю нашли, так как они искали вчера вечером, а мы сегодня еще целый день заседали. Но расследовать этот случай следует. Нужно узнать — зачем приходили…

Такого оборота я совершенно не ожидала. Я открыла у Веры еще одно совершенно новое для меня качество. Вообще у нас раньше сложилось о Вере мнение: «сорвиголова», а тут она проявила столько спокойствия и выдержки, трезвого расчета, умения не впадать в панику, не теряться. Помимо всего, я поняла, что она нас успокаивала. Все это послужило еще одним уроком для меня. В дальнейшем в сложной обстановке я всегда вспоминала, как держала себя Вера, и это помогало мне решать, как действовать. Расскажу еще об одном случае.

Это было в 1925 году в Международный день молодежи в Вильно. До этого времени виленская революционная молодежь и комсомольцы праздновали этот день в помещении одного из профсоюзов, притом полулегально. Но 1925 год был годом «пацификации» — «усмирения» Западной Белоруссии. Польская полиция хвасталась, что «ликвидировала» КПЗБ. Тюрьмы были переполнены. За помещениями профсоюзов был установлен постоянный надзор шпиков. О проведении массовки, а тем более о торжественном вечере в помещении профсоюза, нечего было и думать. Впервые решили мы отпраздновать МЮД в Вильно нелегальной массовкой в лесу. Ее долго готовили, собирали комсомольцев в подвалах по десять-двенадцать человек. Нашли место за городом, расставили связных. Молодежи пришло много — мы даже не ожидали столько. В условиях массовых арестов это был крупный успех. Комсомольцы из Виленского комитета заволновались: выступить открыто опасно, так как их все в Вильно знают. Может быть, выступить не от имени комсомола, а просто так — «мы»? Тут мне вспомнилась Вера и ее слова. Как секретарь окружкома КСМ я прервала дискуссию и заявила:

— На такой компромисс не согласна — массовку надо проводить от имени комсомола. А поскольку вас тут все знают, выступать буду я.

Через несколько минут я начала выступление.

— Мы, молодые коммунисты, от имени Коммунистического Союза Молодежи приходим к вам в Международный день молодежи…

Взглянув на окружающих, я по глазам и выражению лиц сразу же поняла, что именно этого все и ждали. Массовка закончилась благополучно. После нее наши ряды умножились. Молодежи понравилось именно то, что мы смело и открыто выступили в эти тяжелые дни. Полиция во весь голос кричала о нашей кончине, а мы живые, здоровые и действуем!

Вот этой смелости и научила нас Вера. Умение сплачивать ряды, собирать силы было ее самой выдающейся чертой как комсомольского деятеля, агитатора. Этому мастерству учились у нее многие комсомольцы.

Вера сочетала в себе качества вожака молодежи и рядового солдата революции.

Как у каждого человека, каждого деятеля, тем более молодого, у Веры были свои слабости, были и упущения. Но относилась она к ним критически, всегда обдумывала и делала выводы на дальнейшее. Исправление ошибок стоило ей подчас больших усилий, но большая самодисциплина и внутренняя собранность способствовали тому, что она их преодолевала, закаляя в себе характер бойца, выдающегося партийного работника.