Дмитрий Ненюков - От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920

Личный состав

Личный состав флота в значительной части разбежался после декабрьских убийств офицеров в Севастополе. Убежали почти все энергичные люди, которые не могли согласиться играть жалкую роль, предоставленную им большевиками. Когда Севастополь был занят немцами, офицерство попробовало объединиться вокруг адмирала Канина, но это был профессиональный союз на коммерческом основании, вроде одесского союза генерала Леонтовича, тем не менее многие офицеры получили возможность, правда полуголодного, но все же возможного существования: офицерские артели грузили уголь на пароходы, пилили дрова и т. д. Когда немцы потерпели поражение, адмирал Канин вошел в соглашение с Крымской республикой, и флот был объявлен крымским. Была принята форма времен Керенского, и Канин объявил нейтралитет как по отношению к добровольцам, так и по отношению к украинцам и, кажется, даже к большевикам. Общее настроение было близкое к партии эсеров.

Такое неопределенное положение не могло долго продолжаться. Генерал Деникин, конечно, не признал нейтралитета Канина, и высаженный в Севастополе отряд генерала Боровского ликвидировал без сопротивления новую эсеровскую республику и объявил Крым и флот добровольческими. Адмирал Канин тогда собрал своих приверженцев, захватил пароход, который назывался, кажется, «Иерусалим», и отправился на нем в Константинополь, где основал новое пароходное общество. Генерал Деникин хотел его предать суду, но Канин благоразумно на территорию добровольцев не возвратился и написал дерзкое письмо главнокомандующему, в котором опирался на свое звание члена Государственного совета, а генерала Деникина третировал как выскочку.

В руках добровольцев понемногу началось налаживание флота. Первым добровольческим военным судном была лодка «Тюлень», а за ней последовали и другие суда.

Уход союзников из Севастополя под напором большевиков снова расстроил начавшееся дело. Все суда, которые могли выйти в море, ушли в Новороссийск, но их было ничтожное количество: крейсер «Корнилов», два-три старых миноносца, канонерская лодка и это все. Через два месяца добровольцы вернулись, и работа началась сначала.

Когда я прибыл в Севастополь, офицеров там уже было довольно много: все должности как в учреждениях, так и на судах, были заняты. Много пожилых офицеров не находили себе применения и находились в резерве, т. е. получали минимальное жалованье.

Так же, как и повсюду в России, общее настроение можно было характеризовать следующим образом. Настроение офицерской массы, в особенности среди пожилых офицеров, было пассивно-выжидательным. Они не понимали важности момента борьбы за существование, как за свое собственное, так и Русского государства. Все надеялись, что все образуется без их участия и на их долю останется только пользование плодами чужих усилий. На основании этой психологии работа велась в бюрократическом темпе и выражалась, главным образом, в писании отношений и отписок. Многие считали себя обиженными, потому что не получили соответствующего служебному стажу места, и потому саботировали. Молодежь, конечно, не принадлежала к этой категории, но у нее был другой важный недостаток: революция всех разнуздала, все спешили жить и наслаждаться; может быть, и долгие годы Великой войны, и сопряженные с нею лишения влияли на настроение молодежи, но она потеряла равновесие и дисциплину.

Система комплектования судов в Севастополе была следующая: каждый командир набирал себе команду из всех, кого он желает. Офицеры были кадровые, их было всегда сверх комплекта, а нижние чины состояли и из старых матросов, и из солдат, и из бывших гимназистов и студентов. Старались иметь одну треть состава из интеллигенции, что обеспечивало вполне политическую благонадежность команды. Такой разношерстный состав, конечно, нужно было систематически и долго обучать, а для этого не было времени, так как требования, предъявляемые главным командованием к флоту, как мы увидим, были большие, и следствием этой неподготовленности личного состава были постоянные поломки и аварии.

Конечно, среди офицеров обеих категорий были и блестящие исключения, работавшие вполне сознательно и не за страх, а за совесть, но, к сожалению, таких было не много.

Порт

Для того чтобы воссоздать из полуразрушенного состояния флот, нужен был благоустроенный и хорошо снабженный порт. К сожалению, этого не было. К началу революции Севастопольский порт был, что называется, полная чаша. Он был обильно снабжен всеми материалами и имел обширный кадр квалифицированных и опытных рабочих. С началом революции, конечно, началось расхищение, что касалось, главным образом, одежды, белья, всяких материй и запасов провизии. После того, как главным занятием рабочих стала политика, конечно, и работоспособность порта упала на 75 %. Должен, впрочем, сказать, что севастопольские рабочие представляли наиболее консервативный элемент в Совете рабочих, солдатских и матросских депутатов, и они не раз вступали в конфликт с разнузданной матросской массой. Они были против всяких убийств и насилий, устроенных дважды приезжими из Петербурга агитаторами, и их севастопольские демагоги часто с целью оскорбить называли буржуями.

Главный урон Севастопольскому порту нанесли, впрочем, немцы. Они систематически вывозили все им полезное в Германию. Целые серии поездов, груженных всевозможными запасами, ежедневно направлялись к австрийской границе. Нуждаясь в меди, бронзе и других материалах, немцы снимали с кораблей все медные части, обдирали с каютной мебели кожу, брали скатерти и занавески и т. д. Грабеж был систематический, и все отправлялась «нах фатерланд». После ухода немцев французам уже ничего не оставалось грабить. В противоположность немцам, где грабеж носил государственный характер, тут грабили, что оставалось, отдельные лица. Даже греки успели кое-чем поживиться и утащили императорский гребной катер.

Адмирал Канин преобразовал порт на социалистических началах: во главе был директор, но рабочие работали по коллективному договору и дисциплинарная власть, прием и увольнение зависело от правления профессионального союза. С точки зрения политической в такое тревожное время – это нововведение было, пожалуй, и недурно. Рабочие, будучи сами хозяевами, были довольны порядками, объявили политический нейтралитет как по отношению к большевикам, так и к добровольцам, и их правление интересовалось почти исключительно хозяйственными делами, устройством кооператива, закупкой картошки и т. д. Что касается до продуктивности работы порты, то, как я уже говорил, ее нельзя было оценивать больше, чем в 25 % дореволюционной.