Дмитрий Ненюков - От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920

Госпиталь

В Севастополе был госпиталь первого разряда, в котором во время войны лечилось много раненых с фронта, главным образом, из рядов Кавказской армии, которые доставлялись из Трапезунда на санитарных пароходах под флагом Красного Креста. Личный состав врачей был там вполне достаточен, но госпитальное имущество было в самом несчастном состоянии. Медикаментов было мало, а главный недостаток был в белье, как постельном, так и носильном. Больные лежали на грязных матрасах без простынь, в которых кишели вши и откуда разносилась эпидемия сыпного тифа. Между тем белья нельзя было ни купить, ни достать.

Крепость

Севастопольская крепость во время войны была подчинена командующему флотом. Во время революции она также подверглась расхищению и разорению. Личный состав разбежался, и коменданту, назначенному генералом Деникиным, стоило больших трудов, чтобы сформировать нужные части для управления. На батареях было по нескольку человек, стороживших имущество, которое не стоило красть и увозить по причине его бесполезности, как, например, старые пушки, лафеты и проч. Новый комендант генерал Субботин [366]старался устроить что-либо похожее на гарнизон, но выходило слабо. В материальном отношении крепость была так истощена, что когда понадобилось укреплять Перекопский перешеек, в ней не нашлось даже проволочных заграждений и шанцевого инструмента.

После подробного ознакомления с делами передо мной вырисовались следующие задачи:

1) Укомплектовать личным составом все суда, как вступившие, так и готовящиеся вступить в строй.

2) Обучить этот личный состав настолько, чтобы он мог плавать на судах и маневрировать без постоянных аварий.

3) Организовать возможно скорейшее исправление судов.

Все эти задачи в настоящих условиях требовали большого напряжения и представляли много затруднений.

Так как репутация многих офицеров была под сомнением из-за их поведения при большевиках, я решил при укомплектовании судов офицерским составом применить обычай, укоренившийся в гвардейских полках, т. е. офицерам предоставлялось право браковать желающих поступить на корабль кандидатов. Эта мера сразу дала хорошие результаты: появилась сплоченность, товарищество и известная гордость своим кораблем.

Гораздо труднее был вопрос об обучении личного состава.

Я прибыл в Севастополь 23 августа, а 24-го в Морском собрании мне представлялись командиры судов и начальники частей и учреждений порта.

Всем было известно, что мое назначение было вызвано недовольством адмиралом Саблиным, но факт оставления Саблина в должности создавал вредное двоевластие, и нужно было много такта, чтобы устроить наши отношения таким образом, дабы сразу же не произошло конфликтов. В своей вступительной речи я постарался позолотить пилюлю, преподнесенную Саблину, и, кажется, в этом успел, так как и он, и его сторонники отнеслись ко мне весьма корректно. Теперь я сознаю, что сделал ошибку. Мне следовало поставить Герасимову вопрос ребром: или я, или Саблин. Из компромиссных решений редко бывает что-либо путное. В конце концов обстоятельства заставили меня вмешаться в дела, не только входящие в компетенцию Саблина, но и генерала Субботина, и с обоими отношения испортились.

Во время длительной войны все суда износились и требовали капитального ремонта. Революция их доконала окончательно, и вот эти с разболтанными механизмами суда попадают в руки совершенно неопытного личного состава, почему аварии следуют за авариями. Для обучения и приведения всего в порядок нужно было время, а его-то как раз и не было. Генерал Деникин предъявлял к флоту большие требования. Нужно было держать стационера в Константинополе, два миноносца в Одессе для патрулирования берегов, два в Азовском море для той же цели и, наконец, отряд судов для содействия нашим войскам на Кавказском побережье, действующим против грузин, постоянно беспокоивших наши части, оберегавшие Сочи.

Политическая часть у генерала Деникина вообще хромала. Он не шел ни на какие компромиссы и был готов воевать со всеми. Вместо того чтобы, помня главную задачу, – борьбу с большевиками, по возможности установить корректные отношения с петлюровцами, грузинами, черкесами и другими народностями, отложив расправу с ними до более благоприятного времени, он требовал от них полного подчинения во имя Единой и неделимой России, чем только ослаблял себя на главном фронте. Своей заносчивостью он отвратил от себя и французов и лишился их помощи в самое тяжелое время.

Благодаря постоянным требованиям на суда они никогда не успевали произвести должный ремонт и постоянно требовали исправлений.

С моей стороны также была сделана ошибка. Мне следовало вооружить наскоро побольше небольших коммерческих пароходов с грубыми механизмами и ими обслуживать Добровольческую армию, исподволь подготовляя и приводя в порядок миноносцы с их деликатными механизмами. Мне пришло в голову это средство очень скоро, но я встретил препятствие со стороны адмирала Герасимова, именем главнокомандующего требовавшего присылки миноносцев. В конце концов мне все же пришлось прибегнуть к этой мере, но, к сожалению, с большим опозданием.

Что касается до исправления и ремонта, то это был самый большой вопрос. Как я уже говорил, рабочие работали с минимальной полезностью, и портовое начальство смотрело на это сквозь пальцы, будучи довольно уже тем, что они не бунтуют. Между ними и рабочими установились такие приблизительно отношения, какие в некоторых домах бывают между гувернантками и детьми. Гувернантки совместно с детьми надувают родителей, и снаружи кажется, что все идет чинно и гладко.

В первые же дни по моем приезде на этой почве произошел конфликт.

Не помню, по какой причине, небольшая кучка рабочих не захотела работать после обеденного перерыва и потребовала от начальника завода генерала Чарбо роспуска всех рабочих с зачетом рабочего дня. Тот не долго думая согласился и распустил, но мне об этом своевременно донесли, и я немедленно вызвал генерала Чарбо, хорошо намылил ему голову и приказал, чтобы работы шли без перерыва. В назначенное время сирена, созывающая рабочих, загудела, и большая часть из них явилась на работы. Генералу Чарбо я сделал строгий выговор в приказе, но оказалось, что приказ был отпечатан только через четыре дня. Флаг-капитан по распорядительной части доложил мне, что, ввиду массы приказов и циркуляров хозяйственных и административных, канцелярия не справляется и запоздание делается все больше и больше. Это – иллюстрация бюрократического способа работы. Он уже тут одерживает победы.

Чтобы ускорить работы в порту, мною были приняты следующие меры: еженедельно по субботам ко мне собирались командиры судов и портовое начальство. Командиры выкладывали свои жалобы, а порт по ним давал разъяснения, которые тут же обсуждались, и давались нужные распоряжения. Кроме того, я разрешил командирам судов работать на своих судах своею же командой, причем портовые техники должны были оценивать работу и представлять мне о вознаграждении. Это было незаконно, но дало хорошие результаты. Многие суда были исправлены своими средствами почти без помощи порта.