Эдуард Экк - От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

– Смотрите, японцы выходят нам в тыл! – и действительно, среди валившего снега начали вырисовываться фигуры японцев, карабкавшихся со стороны долины, пролегавшей между Бересневскими сопками и расположением Чембарцев, на высоту, где стояли наши батареи. Положение требовало быстрого решения. Но прежде чем я успел двинуть части резерва, доблестный Горелов еще с неоконченной перевязкой бросился к своему батальону, повернул две роты кругом, стремительно атаковал японцев и сбросил их с высот. Положение было восстановлено. С 13-го числа японцы повели атаки на все три участка нашей позиции, но в течение последующих трех дней все их усилия разбились о стойкость полков дивизии. Все же 13-го вечером японцы успели порвать нашу непосредственную связь с Бересневскими сопками. Передача приказаний людьми прервалась, стала невозможна. Сигнализация флажками была еще совсем внове, в дивизии ее не успели изучить. Тем не менее благодаря непрерывным стараниям 14-го утром с Бересневских сопок приняли наши сигналы и тотчас нам ответили. Эта удача вызвала ликование среди войск, и настроение еще поднялось. 15-го не только все атаки были отбиты и восстановлено полное общение с Бересневскими сопками, но было решено с рассветом следующего дня, с подходом высланных к нам подкреплений: 22 и 24-го Восточно-Сибирских стрелковых полков – перейти в энергичное наступление в направлении на Зан-Чан.

В ночь на 16-е число японцы отошли к перевалу Ванлихе, который и был нами атакован 16-го числа. Генерал-лейтенант Ренненкампф требовал немедленного штурма перевала, но, наученный опытом сентябрьских боев, я категорически этому воспротивился и указал, что штурм надо начать лишь тогда, когда посланная мною часть успеет выйти на дорогу, пролегавшую за высотами вправо от нас. Эти высоты тянулись под прямым углом к перевалу Ванлихе, и можно было быть уверенным, что за ними, параллельно им, окажется дорога, проходившая на Зан-Чан и с которой можно было взять перевал Ванлихэ с тылу. Эту операцию я доверил оставшемуся в строю полковнику Горелову. Горелов отлично понял, в чем дело, и под прикрытием усиленного огня всей нашей артиллерии удачно перевалил через хребет и занял действительно оказавшуюся там дорогу. В четыре часа пополудни мы произвели общую атаку. Атакованные с фронта и угрожаемые с тыла, японцы сдали и стали отходить на Зан-Чан с такою быстротою, что мы не могли их догнать.

О захвате перевала и наступлении на Зан-Чан было одновременно донесено генерал-адъютанту Куропаткину и командующему только что сформированной 1-й армии генералу от инфантерии Линевичу.

Генерал Линевич одобрил наш план и обещал двинуть за нами уступом один из корпусов 1-й армии. Но от генерала-адъютанта Куропаткина была получена ответная телеграмма: «Ваши действия выше всяких похвал, но наступление несвоевременно, прекратить его и стать на старые места».

К сожалению, у меня нет под рукой такой карты, которая могла бы наглядно показать всю выгоду для нас наступления в направлении на Зан-Чан уступами слева. Мы этим обходили правый фланг японских армий, приобретали все выгоды уступного порядка, столь удобного для маневрирования, взаимной поддержки и быстрого сосредоточения на важнейшем направлении боя.

Но надо думать, что у главнокомандующего были веские причины для отказа от столь выгодной операции, нам пришлось подчиниться, и мы, оставаясь на тех местах, на которых закончились бои 17 ноября, продолжали тщательно укреплять и развивать наши позиции.

Три полка дивизии были вместе, в недалеком будущем ожидалось прибытие и Дрисского полка из отряда Коссоговского. Стояли уже крепкие морозы, доходившие до 15–20 °R. Все занимаемые фанзы были тщательно оборудованы, все землянки снабжены печами. Подвезли теплую одежду. Довольствие также шло успешно. Бугульминский полк не только сумел в изобилии закупать баранов в пищу, но еще из каждых двух шкур выделывать по три папахи.

Пользуясь затишьем, я успел произвести подробные инспекторские смотры, причем опросил всех людей не только относительно их материальных нужд, но и насколько они могут сообщаться со своими на родине. И все ответы сводились к следующему: все получаем и письма, и посылки, письма в среднем через месяц, посылки через пять-шесть недель; только сапоги никогда не доходят. Крупные остатки от хозяйственных оборотов позволяли широко закупать необходимое белье, сахар, мыло, табак и бесплатно выдавать их людям. Обилье мыла и наличие бань очень помогали в борьбе с паразитами и поддерживали отличное санитарное состояние в частях.

Я запретил увольнение кого бы то ни было в отпуск в Харбин. Для необходимых же закупок от полков и артиллерии командировались офицеры по назначению командиров частей, им придавалось необходимое число солдат, которые закупали и привозили все необходимое и все заказанное. Таким путем все постепенно обзавелись полушубками, папахами, валенками и т. п. Но больше всего офицеры выписывали всякие сладости, особенно пастилу, шоколад, леденцы, которые поглощались в огромном количестве. Во время войны появляется какая-то особенная потребность к сладкому, даже у тех, кто в обыкновенное время никогда до сладкого не дотрагивается.

Мы прочно устроились, жили в полном порядке и легко переносили морозы, которые все крепчали. Некоторые из сопок имели особо угрюмый вид, и по ночам оттуда раздавался вой голодных волков.

Показателем того, насколько прочен был внутренний порядок, может служить следующей пример. В одну из декабрьских ночей вдруг началась ружейная перестрелка, затем как бы взрывы патронов. Оказалось, что в Бугульминском полку от чрезмерной топки печей запылали несколько землянок и начали взрываться жестянки с патронами. К счастью, все люди успели повыскакивать и тотчас же по команде дежурного по полку стали строиться впереди своих землянок, никто не сгорел. Прибывший на бивак командир полка отдал необходимые распоряжения и большая часть землянок была сохранена. Тотчас же были отправлены конные ординарцы во все части с извещением о происшедшем, и нигде не произошло тревоги.

В самом селении Ценхичень была устроена военная полиция, которая поддерживала порядок и ограждала жителей от каких-либо обид. Но потребность в топливе была так велика, что несмотря на строгость охранения, стоявшие пустыми две фанзы постепенно как бы выветрились и исчезли бесследно.

Недавно сформированные конные охотничьи команды несли службу разведки вполне удовлетворительно. Прибыли 2-я и 3-я горные батареи. [190]

Приданные дивизии два Восточно-Сибирских полка, 22-й и 24-й, прибыли под командой командиров особо выделенных своим начальством. Командир 24-го полковник Лечицкий был образцовым командиром не только во время боев, но и в периоды затишья, когда приходилось производить тяжелые работы по укреплению позиций, исправлению путей и т. п. Не только в точности исполнял все наряды, но где требовалось, сам их усиливал, лишь бы обеспечить успех дела. Человек недюжинных военных способностей, обладавший в высокой мере военным глазомером, человек долга, правдивый в донесениях и докладах. Недаром солдаты полка так гордились им и говорили про него: «Наш командир всем командирам командир».