Станислав Хабаров - Сюжет в центре

Небольшие моногородки возникали вокруг монопроизводств, рождая особую жизненную среду. Жителям их постоянно – на работе и после – предстояло находиться «за стеклом», на витрине, непрерывно поддерживать своё реноме. Москвичам было проще, они терялись в столичной толпе. Рабочее состояние было для них временным.

В небольших городках особый идиотизм жизни. Здесь есть дети понедельника, живущие только заботами дня и поступающие рефлекторно. Местные связаны многочисленной родней, от которой они черпают силы и уверенность. Говорят, существовали две схемы колонизации Америки. Англосаксы вели с индейцами бескомпромиссную войну и аборигены выжили только в резервациях. А испанцы, истребляя мужское население, брали индианок в жёны, и получилось метисное население Южной Америки.

В подмосковном маленьком городке выходило нечто похожее. Пришельцы женились на местных невестах, решая разом проблемы быта. Юноши с периферии, поступающие служить ракетной технике после армии или вуза, начинали, как правило, с общежития, постепенно врастая в местную жизнь. На работе общение шло ещё более тесно. Возникали альянсы миловидных невест и энергичных юношей всей страны.

Быстро росло население Калининграда, наследовавшее от отцов интеллект, а от матерей жизнестойкость и общительность. Миловидность невест быстро пропадала. Достигнув брачного соглашения, они погружались с головой в быт, теряя внешнюю привлекательность и стройную фигуру. Затем возникали местные адюльтеры и новые сцены в народном театре драмы и комедии.

Так или иначе но спустя годы к проходной предприятия отправлялись новые поколения. А куда денешься? Москвичи территориально расслаивались, а местных несло естественным потоком к проходной.

О Бранце ходили слухи, что он в студенчестве перешел Москва-реку по вантам Крымского моста. Затем он повторил этот свой казавшийся непостижимым подвиг и в наше время, в период чешских событий. Прошёл по вантам этого моста во второй раз. Возник немалый шум, проход посчитался политическим вызовом. Правоохранительные службы пытались снять Бранца при первом спуске на середине моста, но он пошёл на вторые подъём и спуск. Представить проход по вантам невозможно без содрогания, Позже в милиции, когда там недоумевали, как его наказать, он предложил: «Оштрафуйте меня как за неправильный переход».

Искушенный исследователь мог бы заметить ростки будущего в настоящем. Можно было заметить его недюжинные организационные и дипломатические способности, когда мы ехали группой кататься на лыжах в Бакуриани. Бранец и его приятель Гешка Данков, ставший позже деканом МГУ, опекали всех, вели на горной дороге пространные успешные переговоры по обеспечению нас транспортом и едой.

По-крупному Бранец взялся за переделку «Союзов», обеспечению цифровой техникой их систем управления. Он был настойчив, последователен и стал даже в конце концов вице-президентом посткоролёвской фирмы.

Потом много лет спустя на очередном юбилее Чертока, где Бранец присутствовал правой рукой неувядающего патриарха, я сказал ему:

– Не думал, что ты это потянешь.

– Думал, не смогу?

– Нет, что возьмёшься за это хлопотное дело.

Но «в жизни всегда есть место подвигу». С Игорем Шмыглевским они написали книгу о применении кватернионов в задачах управления космических аппаратов.

Мы плохо знали предыдущую историю окружающих. Она высвечивалась случайными фактами. Так академик Ишлинский, попав в КБ на нашу первую защиту, назвал Шмыглевского в реплике «в сторону» интеллигентным лентяем, и стало ясно, что их пути пересекались прежде, в аспирантуре. О краснощеком Игоре Шмыглевском студенты-физтехи говорили: «Он знает всё», и это было действительно близко к истине.

Он вёл себя необычно: по любому поводу крутил головой и говорил рассудительно и весомо. Не примыкая к определённому направлению, он занимался то тем, то другим, как говорится был «на подхвате» и был по знаниям «теоретик», но примыкал и к двигателистам.

Свои дни рождения Игорь отмечал необычно, особым пивным днём, приглашая гостей в пивную. Ближайшей приличной пивной к Подлипкам тогда была «Прага» в Сокольниках с прекрасным бочковым пльзенским пивом и жаренными шпикачками. Из года в год там поднимались в его честь большие стеклянные кружки с настоящим чешским «Пльзень» и «Праздрой».

«Стекляшка» позже сгорела, и своим мрачным железным остовом долго напоминала о временах былого застолья. Судьба её была подобна другим забегаловкам. Сгорел павильон «Шарабан», торговавший дешёвым портвейном вблизи Подлипок. «Шарабаном» его называли скорее за звонкое звучание, а не за сходство с одноимённым колёсным экипажем. Он был удачно удалён от производственного комплекса и расположен рядом со станцией «Строитель» загорской железнодорожной ветки. Словом, одновременно находился не рядом и неподалеку. Это позволяло не светясь посещать его даже заводскому начальству.

Нельзя пропустить начальника сектора теоретиков Бориса Скотникова. Он был основным тружеником и большее время проводил в комнате расчётчиц – особой комнате с шумопоглощающими стенами от треска счётных машинок «Рейнметалл». Cкотников заикался. Ах, эти заики…Из них нередко выходят лидеры. Они закаляются в детстве и юности в бескомпромиссной отчаянной борьбе и вступают в жизнь стойкими бойцами, и жизнь, не выдержав, уступает их упорству и настойчивости. Они побеждают былой недуг. Так вышло на моих глазах и с Борисом Скотниковым, и с Сергеем Максимовым и с космонавтом Владимиром Аксёновым.

Отдел разрастался. Люди были разными. Устраивались и по блату. Детям руководящих работников нередко требовался заманчивый яркий ярлычок, способствовавший их дальнейшей карьере: «работал у Королёва». Однако обеззараживающая атмосфера коллектива и масса чернового изматывающего труда – служили стойким противоядием, и блатники, как правило, не приживались. Но даже кратковременный стаж в славном коллективе оставался зачастую красочкой их биографии и позволял уходить к смежникам на руководящие должности.

Вокруг были необыкновенные люди, каждый с ярким характером и с непохожей судьбой. В целом скромные, побывавшие и на коне и под конём. Одни скупые сведения о них могли стать учебной энциклопедией и путеводной книгой следующему поколению, у которого были свои заботы и ритмы и которого можно бы было заинтересовать чужой судьбой только имея особые таланты.

Володя Осипов не тяготел к высоким должностям. Он был специалистом с большой буквы и не желал становиться начальством. «Начальство» сулило умножение собственных сил, но зачастую отвлекало. Володя был по крылатому выражению Михаила Булгакова «мастером». Таких здесь в Подлипках, у Королёва было большинство.