Николай Берг - Записки о польских заговорах и восстаниях 1831-1862 годов

Войска заняли только Малый театр (Rosmaitosci), где и прекращены с тех пор представления.

«Все вместе, – говорит Авейде, – представляло в это время (начало лета 1861 года) грустную картину замешательства, путаницы понятий и стремлений». II, 151, 171. У Маевского находим то же самое. III, 25.

Вскоре затем он был уличен в политической переписке с братом, находившимся в Париже, сослан на жительство в Россию и там умер. Он был собственно обер-прокурором IX департамента Правительства Сената, правил должность главного директора Комиссии юстиции всего пять дней, по увольнении г. Држевецкого. (См. «Варшавский Курьер», 1861, с. 88.)

Варшавский Курьер», 1861, № 121.

Просим читателей вспомнить события 1846 года.

Рассказ полицейского офицера, который командовал тогда кучкой полициантов, посланных унять шалунов.

См. публикацию об ней в № 121 «Варшавского курьера» 1861 года, стр. 586.

Большие подробности о похоронах князя Горчакова № 136 «Варшавского Курьера» за 1861 год.

Дело Л. А. № 1.

От брака с дочерью суворовского генерала Деева, с отличной храбростью действовавшего в Польше.

Построение времен Фридриха II. Тогда люди, следовавшие в замке известных частей армии, имели назначение строго наблюдать за порядком в каждой части и были, сверх оружия, снабжены палками, которые, при случае, и употребляли в дело.

Ходили также слухи, что будто бы граф Ламберт принял наместничество неохотно.

Все это – официальные сведения.

Официальные источники.

Иосафат Кунцевич, Витебский епископ, убитый мещанами Витебска 12 ноября ст. ст. 1623 года за то, что всякими непозволительными мерами заставлял народ принимать унию. Поляки возвели его в мученики за истинную веру.

Та самая, подле которой изображен слева на стене большой крест барельефом – «Капуцинский», собственно: «по-Капуцинский». Тоже самое надо разуметь и о других монастырях: Бернардинский, Паулинский – по-Бернардинский, по-Паулинский и т. д.

«Дела начальника 1-го военного отдела города Варшавы с 21 марта по 13 августа 1861 года».

Авейде, II, 89, 90, 93.

«Окружал блеском могущества и славы».

«Перед Твои алтари возносим моление: отчизну, свободу благоволи возвратить нам, Господи!»

В этой статье находились между прочим такие строки: «Нам нужно всеми руками взяться за работу, чтобы окончить заседание (в нижнем парламенте), а мы тут вынимаем из карманов платки и давай хныкать над судьбами Польши. Неужели больше нечего делать? Мы, великая нация, государство первого разряда, выдаем ежегодно 15 миллионов фунтов на сухопутное войско и столько же на флот, а для Польши не хотим палец о палец ударить. Отчего бы Англии не предпринять ради ее крестового похода?.. По совету одного из покойных государственных мужей, послать бы нам флот под Варшаву, а если бы это оказалось неудобным, то и под Петербург».

Дело Л. В. № 1, стр. 190–191.

Авейде говорит, что печатание первых плакатов и газет представляло для них неимоверные затруднения. Станки сначала выписывали из-за границы, но потом их стали делать в Варшаве. Когда народное правительство вошло в силу, печатание газет и прочего производилось в обыкновенных типографиях.

Авейде, II, 81. – Красная партия хотела устроить особую торжественную процессию на Повонзки; но умеренные отклонили это, пустив по городу остерегающие плакаты.

Сообщено автору на месте разными официальными лицами. Иные уверяли при этом, что телеграмма состояла всего из двух первых слов: «Поступайте благоразумно».

Рассказы очевидцев.

«Wiadowosci z kraju». Часть по-русски: Библиотека для чтения, 1864, с. 33.

Этот ропот доходил одно время (в июле 1861) до того, что Сухозанет счел нужным послать командиру 2-го корпуса особое предписание, от 23 июля (4 августа) 1861 года, за № 71, где находились, между прочим, такие строки… «Вижу, что оскорбления, наносимые иногда жителями войску, возбудили между господами офицерами сильное раздражение, начинающее выражаться громким ропотом. Обстоятельство это, усиливая затруднения правительства, показывает, что господа офицеры не с надлежащей точки зрения смотрят на свое положение здесь и неясно понимают свой долг». «Оскорбления, коих виновники рассчитывают всегда на возможность укрыться от ответственности по законам, не составляют никакого бесчестия для тех, которые бывают случайными их жертвами». «Надеюсь, что господа офицеры, обдумав это, поймут, что в таких обстоятельствах хладнокровно переносить неизбежные неприятности есть долг истинного мужества».

Иначе, командуя, как наместник, тремя корпусами 1-й армии, он был бы ниже чином всех трех корпусных командиров этих корпусов: Лабынцева, Липранди и Врангеля.

В особенности известны его споры о Генеральном штабе. Герштенцвейг находил несправедливыми преимущества, которыми пользовались офицеры Генерального штаба вне полков, откуда прибыли. По его мнению, им следовало по окончании курса в Военной академии возвращаться в полки и там получать соответственные отличия, делаясь скорее других ротными, батальонными и, наконец, полковыми командирами; что иначе армия теряет лучших людей, губернии же отнюдь не приобретают лучших губернаторов. В таком духе он подал несколько докладных записок, но им не дали ходу.

См. выше.

Познанский агитатор Александр Гуттри в книге своей «Pan Ludwik Mieroslawski» (Drezno, 1870) говорит, что эта ocięźakose была свойственна Мирославскому еще в 1846 году и чуть не погубила его.

Все это и несколько ниже – преимущественно по Запискам Маевского и Авейде.

Первое такое молебствие было у Кармелитов на Лешне 24 июня н. ст. 1861 года.

Так, по крайней мере, по самому полному сборнику этих плакатов.

При всех подобных беспорядках на улицу посылали обыкновенно офицера с ротой солдат, всегда одного и того же, с приказанием «взглянуть что делается и в точности о том донести». Этот офицер получал за всякую экспедицию до трех рублей, а потому в высшей степени аккуратно являлся с ротой на место, где слышался какой-либо шум. Большей частью, уводя солдат по окончании происшествия, он выслушивал от народа свистки. «Что, – говорили ему товарищи, когда он возвращался, – освистали тебя опять?» – «Мне свищи, не свищи, – отвечал он, – а мы пошли себе по три рублика получать!» (Рассказ одного генерала, находившегося тогда в Варшаве.)