Михаил Дубинский - Женщина в жизни великих и знаменитых людей

— Ты хотела видеть тиранов? Посмотри вокруг себя (при этом он указал ей на множество санкюлотов, окружавших колесницу). Здесь перед тобою их множество!

Недолго, однако, продолжалось поклонение женщин Робеспьеру. Любовь их угасла тотчас, как угасла звезда диктатора. Те же самый нечеловеческие существа, которые все время превозносили тирана, повернулись к нему спинами или стали кидать в него грязью, когда наступил час его падения. Когда великий преступник, столько времени державший в своих окровавленных руках судьбу Франции, совершал свой последний путь — к эшафоту — с бледным лицом и раздробленным подбородком, за его колесницею шла отвратительная банда революционных женщин, протягивая к нему угрожающие кулаки и оглашая воздух страшными проклятиями. У дома Дюплей, мимо которого ему пришлось проехать, женщины остановили колесницу и стали кружиться вокруг нее в бешеном вихре, между тем как какой-то ребенок из толпы обрызгивал стены дома Дюплея кровью из находившегося в его руках сосуда. Заметив это, Робеспьер с ужасом закрыл глаза…

Мирабо жил страстями. Он не мог любить спокойно. История его любовных похождений есть в то же время история его душевных тревог. Наибольшей известностью пользуется его любовь к Софии Монье, которую он прославил в своих знаменитых письмах. В то время, когда он встретился с этой женщиной, жизнь его уже была богата всевозможными приключениями и бурями. Он несколько уже раз сидел в тюрьме, был выслан с помощью lettres de cachet, которыми воспользовался против него его собственный отец и за которые он впоследствии отомстил, вызвав в стране революцию. Он был даже уже женат, имел долги, любовные связи, писал опасные книги и вел упорную, беспрерывную борьбу с отцом, от деспотизма которого хотел освободиться.

Самая встреча между Мирабо и Софией произошла при исключительных условиях. Была пора, когда Людовик XVI только что вступил на престол. Вся страна шумно и радостно праздновала событие. которое должно было окончиться столь трагически. Мирабо сидел тогда в тюрьме недалеко от маленького города Понталье. Чтобы чем-нибудь ознаменовать отрадное событие и для заключенного, начальник тюрьмы решил предоставить ему некоторую свободу и даже взял его с собою в дом маркиза Монье, бывшего президента счетной палаты в Доле, капризного, старого, противного мужа молодой очаровательной женщины Марии-Терезы Ришар де-Рюффей. Таково было настоящее имя Софии. Она вышла за маркиза против воли и уже несколько лет томилась в оковах ненавистного и несчастного брака, оставшегося к тому же бездетным Увидев Мирабо, она тотчас влюбилась в него. Великий трибун был очень некрасив. На его огромном теле покоилась безобразно большая голова, казавшаяся еще более безобразной под густой шевелюрой. Выпученные глаза с толстыми бровями, большой искривленный нос и кожа, изборожденная оспою, завершали его безобразие; но тем не менее он все же был увлекателен. Женщины узнавали в его глазах великий гений, а в словах и движениях — поэтическую душу и сильные страсти. Мирабо, может быть, сделался бы величайшим поэтом Франции, если бы его не поглотила революция. Впрочем, и сама революция была поэтической, хотя ж с мрачным оттенком страницей французской истории.

Но если Мирабо отличался некрасивой наружностью, то София была прелестна. Сам Мирабо писал о ней: «Ее душа вышла из рук природы в одну из счастливейших минут творчества; лицо ее изящно, нежно, сладострастно, дышит откровенностью и очень мило. У нее были капризы, которые столь естественны и быстры, что похожи на молнию и всегда поражают. Ее беседа проникает в сердце, как тихий ручей». Мирабо стал ее вскоре называть Софией, а себя Гавриилом. Первое время он боролся со своим чувством, которое было одинаково преступно для него и для нее. Для этой цели он даже предлагал жене, с которою развелся, сойтись снова с ним, умолял отца освободить его из тюрьмы, лишь бы только ему можно было уйти от Софии. В конце концов, однако, влюбленные все-таки сошлись и бежали в Швейцарию, а оттуда в Голландию, где Мирабо, не имея средств к существованию, поступил на службу к одному кровопийце-книгопродавцу по имени Рей, высосавшему уже раньше соки из Жан-Жака Руссо. Чтобы София, подарившая его к тому времени дочерью, не чувствовала лишений, великому демагогу пришлось даже давать уроки. В конце концов его место нахождения было открыто и он вместе с беглянкою был предан суду. Мирабо был приговорен за увод и обольщение Софии к смертной казни, а сама София — к лишению всех прав в качестве жены или вдовы маркиза Монье, пожизненному содержанию под арестом, штрафу в 10 луидоров и позорному ношению внешних знаков проституток, т. е. одежды из волосяной ткани и подстриженных волос. Мирабо должен был также уплатить штраф и возместить судебные издержки. София хотела отравиться, но Мирабо приказал ей не налагать на себя рук. Ее доставили в монастырь, откуда она и начала писать пламенные письма к Мирабо, заключенному тем временем в Венсенне. Наконец, отец Мирабо смягчился и заявил, что простит сына, если он откажется от Софии. Мирабо условия этого ее принял и, представ перед судом в Понтарлиэ, произнес замечательную речь, которая доставила ему оправдательный приговор и спасла Софию от позорного наказания.

К несчастью для Софии, разлука ее с Мирабо продолжалась слишком долго — целых два года. Она в это время томилась за монастырскими стенами, он — в венсенской тюрьме. Этого времени было достаточно, чтобы вызвать в душе Мирабо охлаждение. К тому же чувствительное сердце его не могло устоять перед чарами жены венсенского губернатора. С другой стороны, и принцесса Ламбаль, сделавшаяся впоследствии жертвою революции, также обратила на него благосклонное внимание. Между прочим, она добилась того, что его начали отпускать из тюрьмы ежедневно в Париж под честное слово до захода солнца. Отношения к Софии начали становиться в тягость знаменитому демагогу. Вскоре он совсем отвернулся от нее и вступил в открытую связь с Генриэттою Нера, которую увел из одного монастыря. Последнее, впрочем, не огорчило Софии, у которой также оказалась любовная связь на стороне. Один из ее поклонников, некий Потера, хотел было даже жениться на ней, но умер от чахотки. София не хотела расстаться с его трупом и отравилась у смертного одра возлюбленного. Она умерла 8 сентября 1789 года.

Ни одна из знаменитых картин, на которых изображена смерть Марата от руки Шарлотты Кордэ, не передает, по-нашему, с такою силою этого замечательного момента не только в истории французской революции, но и в истории французской женщины, как картина Давида. Па этой картине Шарлотты Корда нет. Есть только часть ее платья и конец руки, нервно и с неслыханной твердостью сдавливающей кинжал, которым был только что заколот бездушный проповедник массовых казней, беспомощно поникший в ванне с зияющей на груди раной. Да, Шарлотта Кордэ действительно неопределенное лицо. Это — символ. Это — протест против всякой тирании, против всякой преступности, против всякого забвения основ человеческого общежития.