Лев Шаховской - С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы

– Тяжелые какие! – говорили солдаты про раненых турок, которых несли.

– Благодарите Бога, что своих-то не пришлось таскать, – замечали на это проезжавшие офицеры.

– Своего-то не в пример тяжелее нести, – отвечали солдаты.

Сдача Телишских укреплений (16 октября) дала нам возможность собрать тела офицеров и солдат Егерского полка, убитых и раненых в деле 12 октября под Телишем и остававшихся доселе неприбранными. Как вам известно, Егерскому полку поручено было во время штурма турецких редутов у Горнего Дубника атаковать турок в Телише, чтобы воспрепятствовать им прийти оттуда на помощь осаждаемым в Горнем Дубнике. Егерский полк геройски и успешно в течение целого дня 12 октября исполнял вверенную ему тяжелую задачу: он окружил укрепления Телиша, занял несколько турецких ложементов, а передовые цепи полка в течение многих часов лежали в этих ложементах у самого рва Телишского редута. Но когда в конце дня турки, получив подкрепление, перешли в наступление, и Егерский полк, исполнив свою задачу, принужден был отступить, то много наших раненых и убитых осталось в руках турок. В настоящую минуту, по сдаче Телишских укреплений, тела эти были найдены в обезображенном виде, в живых не оказалось никого; турки не взяли в плен наших раненых; много мундиров Егерского полка мы нашли разбросанными по земле в сдавшемся турецком лагере, много видели надетых на плечах турецких солдат. Но с обладателями их, ранеными в бою, турки поступили по своему жестокому зверскому обыкновению. От 300 до 400 тел офицеров и солдат Егерского полка были найдены валявшимися у самого турецкого редута совершенно голыми, обобранными до нитки. Между ними все тела убитых во время сражения сохранились неприкосновенными от турецкого поругания; тела же тяжелораненых, не имевших силы отползти вовремя от турок, носили следы разнообразных видов утонченного изувечения. У одних были отрезаны носы и уши, у других вырезаны ремни на спине, на груди и на ногах, у третьих вырезаны правильные кружочки на сердце, и кожа снята. У всех егерей, имевших на погонах призовой, продольный галун за отличную стрельбу, турки сделали крестообразный надрез кожи на виске. Наконец много валялось по земле отрубленных рук и ног и несколько отсеченных голов. Доктора по количеству вытекшей крови и другим признакам констатировали, что все сказанные изувечения были произведены над живыми еще офицерами и солдатами. Этих заживо изувеченных турки собрали вместе и прикрыли тонким слоем земли для того, вероятно, чтобы соделанное зверство не слишком бросалось в глаза в случае нового прихода русских. Что же касается убитых в бою, то тела их турки оставили лежать голыми на тех местах, где застала их смерть, и не прикрыли землей. Позы этих убитых в бою – обыкновенные позы убитых: кто лежит свернувшись ничком, кто на спине, с поднятыми вверх руками, застывшими в том виде, в каком, в момент смерти солдат, прицеливаясь, держал ружье. Что же касается поз изувеченных заживо тел, то позы эти до крайности неспокойны, вытянуты; тела лежат, широко раскидавшись руками и ногами, и на лицах замечается часто ясно выраженная печать муки: стиснутые зубы, застывшая судорога на лице, рука, поднятая с пальцами, сложенными для крестного знамения…

Допрошенный по поводу этих зверств паша, взятый в плен при сдаче Телиша, показал, что то было делом убежавших черкесов и башибузуков, распорядившихся без его ведома с русскими ранеными, но тут же проговорился, сказав, что принужден был стрелять из пистолета в своих солдат, желая этим предупредить зверство. Англичане, взятые в плен в Телише после 12 октября, по прибытии в Главную квартиру составили и подписали акт о факте изувечения раненых русских бойцов под стенами турецкого редута. Тела эти все подобраны теперь и предаются земле с военными почестями. Проходя вчера по нашему лагерю у Горнего Дубника, я встретился с одной из часто бывающих у нас теперь грустных процессий. Хоронили четырех офицеров Егерского полка: флигель-адъютанта полковника Мебеса, командира 1-го батальона, и ротных командиров Шильдбаха, Перепелицына и Базилевского 2-го, убитых в деле 12 октября под Телишем. Негромко и печально звучали аккорды похоронного марша. Офицеры несли четверо носилок с покойными товарищами, павшими в бою за веру и отечество. Весь Егерский полк под ружьем медленно двигался в такт музыки за носилками: из окрестных лагерей вышло много солдат без шапок, глядели на церемонию и крестились. На одном из курганчиков была вырыта одна большая яма глубиной в полтора аршина для всех четверых вместе. При замолкнувшей музыке священник прочел короткую молитву и помянул шесть имен; вероятно, тела двоих из помянутых не были отысканы среди убитых под Телишем. Принесли два снопа и набросали в яму соломы, на которую, сняв трупы с носилок, положили покойников, завернутых в белые простыни. Музыка заиграла на этот раз гимн: «Коль славен наш Господь в Сионе». Солдат-егерь, стоявший рядом со мной, видимо, растроганный печальной сценой и музыкальными аккордами, урывком обдергивал обшлагом рукава навернувшуюся слезу. На положенных рядом покойников накинули сверху тоже соломы, и в минуту солдаты зарыли яму, сделали насыпь и воткнули в нее заранее приготовленный простой деревянный крест. Молча перекрестившись, все начали расходиться в разные стороны. «На плечо!» – командовал егерям офицер. Полк зашагал, удаляясь от могилы, и осталась тут в сторонке одна безымянная насыпь с деревянным крестом… А завтра, быть может, новый бой, скомандуют выступление, и могилка останется навеки одна-одинешенька, в стороне от дороги, близ селения Горний Дубник. Невольно приходили на ум слова похоронного марша:

Вчера целый день у нас на глазах были печальные и трогательные сцены. Отправившись с похорон в селение Чириково на наш перевязочный пункт, я и В. В. Верещагин застали там выносимые из соломенного шатра останки полковника Эбелинга, командира 1-го стрелкового Его Величества батальона. Сестра милосердия Полозова плела из дубовых листьев венок покойному. Офицеры толпой стояли у шатра, и один из них, показывая на покойного, сказал: «То был истинный джентльмен в жизни, джентльмен на службе, джентльменом вел себя во время сражения и умер истинным джентльменом». Полковник Эбелинг был ранен 12 октября при штурме редута под Горним Дубником, в то время как впереди своего батальона первым подбежал к редуту. Пуля попала ему в ногу выше колена и раздробила ему кость. Полковник упал и, благодаря тому, что был слишком близко от неприятеля, оставался долгое время без всякой помощи. Раненый, он пролежал у турецкого редута с 8 часов утра до 10 часов вечера. На другой день он был в бодром и разговорчивом настроении духа и охотно согласился на ампутацию ноги, но операция эта не в состоянии была предупредить быстро развивавшейся гангрены, от которой и скончался полковник Эбелинг.