Юрий Оклянский - Оставшиеся в тени

У графа Николая Александровича довольно скоро нашлись заботники и жалельщики. Через пять лет он и брачными узами закрепил давние привязанности к нему прежней общей знакомой состоятельной вдовы Веры Людвиговны (Львовны) Городецкой.

Отношения же Александры Леонтьевны с Бостромом так и остались неузаконенными до конца дней.

Быть может, как раз в те неспокойные и одинокие январские вечера 1883 года, после отъезда Алексея Аполлоновича Бострома на тяжелое судебное разбирательство в Самару, графиня Александра Леонтьевна решила привести в порядок свою переписку.

Она перечитывала бережно сохраненные каждым из них до малого листка письма последних полутора-двух лет. Заново переживая все, разглаживая страницы, складывала по датам и подшивала. Получились тетрадки, день за днем рассказывающие о еще не отболевшем прошлом, об истории их любви, о мучительном периоде внутреннего разлада, о трудно выстраданном счастье.

У Алексея Бострома была характерная внешность. Высокий открытый лоб, густая русая борода, закрывавшая щеки, при его молодости (Бострому было тогда 29 лет) делали его похожим на разночинца-шестидесятника, какими представляла их портретная традиция. Но в лице Алексея Аполлоновича вовсе не было сурового вдохновения или непреклонности борца. Напротив, у него было тонкое, а если поприглядеться, слегка изнеженное лицо. Он был красив — сухой нос, круто изогнутые струнки бровей, проницательные, то задумчивые, то с дружелюбным юмором монгольского разреза синие глаза.

От шестидесятников в нем были смелость суждений, начитанность сочинениями Добролюбова, Писарева, преклонение перед Некрасовым, свежесть взгляда на вещи, какими бы традициями они ни были освящены. Бостром бывал смел и неутомим в отстаивании своих мнений, но при всей горячности спорить умел воспитанно и приятно. Не меньше, чем принципиальные споры, любил поимпровизировать в одиночестве на пианино. И на званых вечерах, по просьбе присутствующих, охотно пел дуэтом с кем-нибудь из барышень или дам.

Алексей Аполлонович был убежден, что на человека можно повлиять только одним — добротой. Но, как впоследствии было суждено убедиться Александре Леонтьевне, сам часто бывал не только мягким, но и мягкотелым…

Впрочем, эти недостатки Алексея Аполлоновича открылись молодой женщине много позже. А при своем появлении блестящий красавец земец, ничего не имевший, кроме небольшого отцовского хутора, но не унывающий, веселый в своей бедности, одержимый проектами невероятных новаторских переустройств, Алексей Бостром слишком выделялся среди помещиков-степняков, составлявших окружение графа Толстого.

У встретившихся однажды молодых людей оказалось много общего. Алексей Аполлонович читал тех же Бокля, Спенсера и Огюста Конта, что и находившая себе единственное прибежище в книгах порывистая и волевая графиня. Мысли у них часто совпадали…

Однако все это было уже потом. А начиналось не так…

«Она воспитывалась в местной женской гимназии, — писал о невольной виновнице последующих событий газетный корреспондент, — которая обставлена по отношению к «благонадежности» крайне благоприятно. Семь старых дев и столько же бездетных вдов охраняют священный огонь в этом храме весталок. Семейство Тургеневых всегда отличалось отменной набожностью… И с этой стороны воспитание было крайне благонравное» («Неделя»).

Отец Александры Тургеневой, Леонтий Борисович Тургенев, был энергичным общественным деятелем, одним из основателей и председателем первой земской управы в России, открытой в Самаре. Когда его двоюродный дядя Николай Иванович Тургенев [1] Во многих работах, посвященных А. Н. Толстому, совершенно безосновательно увеличивается степень родства матери писателя с известным деятелем декабристского движения. На сей счет уже выросла едва ли не легенда. Часто без всяких оговорок Александру Леонтьевну называют «внучкой Николая Ивановича Тургенева» ( М. Чарный . Путь Алексея Толстого. М., 1961, с. 6; К. А. Селиванов . Русские писатели в Самаре и Самарской губернии. Куйбышев: Кн. изд-во, 1953, с. 107). Или пишут так: «По материнской линии Алексей Толстой — потомок декабриста…» ( И. И. Векслер . Алексей Николаевич Толстой. М.: Советский писатель, 1948, с. 12; Т. Т. Веселовский . Творчество А. Н. Толстого. Л., 1958, с. 7), что также ненужная натяжка. На самом деле родство было не только крайне далеким, но и боковым. Как о том писал сам А. Н. Толстой в случае, когда требовалась документальная точность, — дед его матери «Борис Петрович Тургенев приходился декабристу двоюродным братом» (ИМЛИ, инв. № 214/153), то есть Александра Леонтьевна была декабристу, в сущности, «седьмой водой на киселе» — двоюродной внучатой племянницей (см. также: В. В. Руммель и В В. Голубцов . Родословный сборник русских дворянских фамилий. T. II. Спб. 1887, с. 550–551). По разветвленным за столетия геральдическим древам знатных дворянских фамилий кто и кому только не приходился в конце концов дальним родственником! , известный публицист и деятель декабристского движения, эмигрировал и был заочно приговорен к смертной казни, Леонтий Борисович безбоязненно взялся быть его опекуном. В то же время это был строгий христианин, почти аскет, предпочитавший другим книгам чтение «Апостола*.

Слабые стороны характера деда впоследствии отразил в своих произведениях заволжского цикла Алексей Толстой. Тем не менее, как писала сама Александра Леонтьевна, отцу она была «обязана всеми семенами лучших альтруистических чувств, которые потом выросли» в ее душе.

Еще она была многим обязана книгам. Властителем девичьих дум Александры Тургеневой был ее знаменитый однофамилец — писатель И. С. Тургенев. Особенно нравились Саше тургеневские героини — самоотверженные идеалистки, романтики, характеры страстные и свободолюбивые.

И сама Саша начала свою сознательную жизнь, как и подобает тургеневской девушке, по юности лет находившейся еще в плену восторженно-книжных представлений о жизни.

Шестнадцатилетней барышней она пишет свою первую повесть «Воля», посвящая ее положению «прислуги в старом барском доме, сознавшей в себе человека». А три года спустя выходит замуж за гибнущего «в пучине порока» помещика графа Н. А. Толстого.

Об этом повороте в жизни героини, которой не исполнилось тогда девятнадцати лет, тот же осведомленный петербургский корреспондент писал: «В то время в Самаре появился молодой граф Н. Толстой, уже по одному своему званию составлявший весьма выгодную партию для любой красавицы. Он посватался к барышне Тургеневой, которая, кажется, уже в то время стала автором повести «Воля». Молодую красавицу барышню увлекла высокая идея гуманности и христианского одухотворения: ее уверили, что ей предстоит достойная миссия обуздать и укротить пылкий нрав графа, что она сможет переродить его и отучить от многих дурных привычек» («Неделя»).