Юрий Оклянский - Оставшиеся в тени

Его отзыв на книгу воспоминаний Я. Л. Тейтеля приводится тут по тексту, хранящемуся в московском архиве писателя.

«Воспоминания Я. Л. Тейтеля, — писал Горький 12 ноября 1922 года издателю Гржебину, — написаны не блестяще с литературной стороны и несколько наивно по содержанию. Но в наивности автора есть своя прелесть, искупающая все недостатки книги. Со страниц ее встает живая фигура человека, почти святого, это как бы второй доктор Гааз — человек, всю жизнь свою бескорыстно и с восторгом служивший людям… Несомненно, ее будут читать и многих она научит многому хорошему…»

Забавно это или нет, но с литературными неожиданностями приходится иногда сталкиваться даже первоклассникам.

Так вот, шел обычный урок, и дети читали по складам рассказик из учебника «Родная речь», вышедшего в наши дни девятнадцатым или двадцатым изданием. Назывался он «Рыжуха и волк». Когда громкое чтение было закончено, поднял руку один из учеников.

— А я знаю, — сказал мальчик, — это написала мать Алексея Толстого.

— Садись, Андрюша, — подумав, ответила учительница. — И не говори лишнего. Откуда ты можешь знать?

На следующий день обиженный Андрюша принес учительнице записку. Мама мальчика писала, что Андрюша вместе с ней видел недавно в музее старые фотографии, книги и письма — и он не ошибся. А. Бостром, чьим именем подписан рассказ в «Родной речи», и мать А. Н. Толстого — одно и то же лицо.

В случившемся недоразумении меньше всего повинна начальная школа. Писательница Александра Бостром сейчас забыта. Последнюю по времени добротную справку о ней дает небольшая заметка в томе первом «старой» «Литературной энциклопедии», вышедшем в 1930 году (с. 753–754). Но и эта «персоналия», как называют такие заметки в энциклопедиях, входит не в основной корпус тома, а в его «Справочный отдел». Дальше сведения следуют по убывающей, пока не исчезают вовсе. Даже в самых полных библиографических справочниках упомянуты лишь немногие произведения А. Бостром, и даже краевед К. Селиванов, автор книги «Русские писатели в Самаре и Самарской губернии», не пишет о ней и в подробнейшем разделе «Малоизвестные писатели», хотя она прожила в здешних местах всю жизнь.

Александру Леонтьевну Бостром, которая изо дня в день трудилась за письменным столом и до седых волос по-юношески грезила литературной славой, знают теперь лишь как мать А. Н. Толстого. И в монографиях, учебниках, статьях, посвященных не ей, а сыну, можно сыскать лишь скудные и отрывочные сведения о ее творчестве.

И как часто случается с малоизвестным, отходящим в область полулегенд, даже куцые сведения об Александре Бостром нередко обрастают небылицами.

Возьму пример на момент, когда основная часть куйбышевского архива уже была обнаружена. Вот что пишет о ней Р. Засьма («Советские писатели и Среднее Поволжье. Сборник статей». Куйбышев: Кн. изд-во, 1959): «Автор многих незаурядных художественных произведений — романа «Неугомонное сердце», повестей «Захолустье», «Сестра Верочка», «Афонькино счастье», рассказов «День Павла Егоровича», «Ангельская душенька», «Мопсик» — Александра Леонтьевна Бостром печаталась в ряде журналов, занимавших в те годы демократические позиции: в «Русском богатстве», «Образование» и др.» (с. 76).

Казалось бы, по самой теме статьи («А. Н. Толстой и Самарское Заволжье» — о молодом Толстом) от автора можно ожидать сравнительной осведомленности в творчестве писательницы-матери. Однако сообщаемые в статье сведения более чем случайны и к тому же не всегда достоверны.

Например, повестей «Захолустье» (ошибка, которая кочует по многим книгам и статьям вслед за неточностью, допущенной А. Н. Толстым в «Краткой автобиографии») не существует в природе. Есть сборник Александры Бостром «Захолустье», состоящий из двух произведений — повести «Изо дня в день» и очерка, названного Р. Засьмой особо — рассказом, «День Павла Егоровича».

Роман «Неугомонное сердце» встретил уничтожающую критику в щедринском журнале «Отечественные записки» и никак не может быть отнесен к числу «незаурядных произведений». Не являются таковыми, к сожалению, и некоторые другие произведения из крайне случайного перечня Р. Засьмы (например, «Мопсик», «Ангельская душенька» — это образчики слащаво-сентиментальных поделок в духе журнала «Нива», которых немало написала Александра Бостром).

Непонятна и общая оценка, походя даваемая писательнице: «По своим творческим установкам, тематике, жанровым и художественным особенностям A. Л. Бостром является характерной представительницей прогрессивной реалистической литературы конца XIX — начала XX в.». «Характерная представительница» в данном случае мало что объясняет. Прогрессивная реалистическая литература того периода, конечно же, состояла из различных идейно-творческих направлений…

Впрочем, говорю все это главным образом не в укор автору какой-либо отдельной статьи. Таково, как принято выражаться, «состояние вопроса».

Время как будто уже распорядилось по-своему творческим наследием писательницы. И если Александру Бостром теперь почти не знают и не читают, то кто же виноват в этом, кроме нее самой? Что утомительней для читателя, чем преподносимые механическими привесками к биографиям замечательных людей описания рода деятельности заурядных предков?

Так я думал, вовсе и не собираясь следовать рецептам академической скуки, когда начал понемногу перечитывать произведения этой писательницы. Как уже говорилось, среди приобретений куйбышевского архива А. Н. Толстого оказались некоторые ее книги, многие рукописи. Другие книги А. Бостром отыскались по библиотекам Ленинграда, Москвы и Куйбышева. Несколько неизвестных рассказов и очерков я обнаружил в старых газетах и журналах. Большинство произведений А. Бостром по своему уровню были когда-то читавшимися, но сейчас уже вполне отжившими.

Интерес они вызывали главным образом в связи с Алексеем Толстым — как идейно-литературная атмосфера, в которой воспитывался будущий писатель, как материал для сравнения с «семейными хрониками» А. Толстого и его повестями и рассказами автобиографического цикла.

Оба писателя не раз отталкивались от одних и тех же действительных событий, обращались к одним и тем же реальным прототипам. Многие произведения Александры Бостром, написанные в тогдашних традициях народнической литературы, были подчеркнуто фактографичными. Иногда полезно сопоставить художественный портрет, исполненный рукой талантливого живописца, с фотографиями «натуры». Это как бы вводило в творческую лабораторию А. Толстого, раскрывая работу художника над жизненным материалом. Есть у Толстого и прямые переделки отдельных сюжетов и мотивов из сочинений Александры Бостром. Словом, обнаруживалось то самое, конечно, непреднамеренное «соревнование» двух прозаиков, эпизоды которого нам уже известны.