Никита Петров - «Сталинский питомец» — Николай Ежов

Ежов вернулся на работу в партийный аппарат в ноябре 1930 года в качестве главы распредотдела, одного из двух отделов, образовавшихся в результате разделения орграспредотдела {87} 87 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 69. . [11] Этот визит продолжался полчаса. 29 ноября он был принят снова, в этот раз уже на полтора часа. Это была ключевая должность по контролю за подбором и расстановкой партийных кадров. 21 ноября — через неделю после назначения — он был принят Сталиным в Кремле {88} 88 См.: Исторический архив 1994. № 6. С. 25. . Тем самым он явно становился допущенным в ближний круг соратников Сталина. Четыре дня спустя по предложению своего непосредственного начальника в аппарате ЦК Лазаря Кагановича Политбюро разрешило ему присутствовать на своих заседаниях и получать все материалы, рассылаемые членам ЦК {89} 89 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732; Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сборник документов / Сост. О.В. Хлевнюк, А.К. Квашонкин, Л.П. Кошелева, Л.А. Роговая. М., 1995. С. 20, 178; Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. М., 1996. С. 200. . Другими словами, Ежов, хотя и не был членом ЦК, получал сведения о государственных и партийных делах наравне с членами Политбюро.

9 ноября 1931 года он снова был принят Сталиным вместе с Кагановичем, Молотовым и Ворошиловым; кроме них, также присутствовали заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода, Э.П. Берзин и С.А. Бергавинов {90} 90 Исторический архив 1994. № 6. С. 39–40. . Два дня спустя Сталин подписал постановление Политбюро о добыче золота на Крайнем Севере. Было решено организовать государственный трест «Дальстрой» под непосредственным руководством Берзина и под контролем Ягоды и установить для треста жесткую программу добычи золота. Бергавинов, в качестве первого секретаря Дальневосточного крайкома партии, должен был изучить возможности использования ледоколов. А Ежов, Ягода и другие должны были «разработать льготы, которыми будут пользоваться как заключенные переселенцы, так и добровольцы за хорошую работу на Колыме (сокращение срока наказаний, восстановление в правах гражданства, обеспечение семей добровольно уехавших, повышение оклада и т.д.)» {91} 91 Возвращение памяти: Историко-архивный альманах. М» 3. Новосибирск, 1997. С. 166. . Так было положено начало печально известной системе принудительного труда на Колыме.

После этой встречи произошел характерный инцидент. Когда Ежов выходил из Кремля вместе с Ягодой и Бергавиновым, Ягода предложил сесть в его автомобиль. По пути Ежов, одетый в легкое летнее пальто, очень сильно замерз. Ягода возмутился, что он так легко одет: как он мог так поступить, если на лечение его слабых легких были потрачены такие значительные средства! Ежов отвечал, что зимнего пальто у него нет. Тогда Бергавинов счел, что в таком случае он должен получить мех на зимнее пальто. В течение двух недель-он получил несколько отрезов беличьего меха, причем без всякого счета. По-видимому, Центральная Контрольная комиссия (ЦКК) узнала об этом, и затем Ежов послал объяснительную записку ее председателю Матвею Шкирятову, утверждая, что мех лежит неиспользованным в его квартире, и он готов поделиться им в любое время {92} 92 РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 267. Л. 22–25. .

Этот эпизод следует рассматривать в связи с проблемами со здоровьем Ежова. Еще раньше, в июне 1931 года глава лечебно-санитарного управления (лечсанупра) Кремля доложил Кагановичу и Постышеву, что Ежов страдает туберкулезом легких, мизастенией, неврастенией, вызванной напряженной работой, анемией и недоеданием. Ему требовался немедленный двухмесячный отпуск по болезни в санатории на юге — например, в Абастумани в Грузии или в Кисловодске {93} 93 Там же. Ф. 17. Оп. 120. Д. 45. Л.19. . В ноябре следующего года он снова сообщил ЦК, что Ежов болен еще и ангиной, а также страдает ишиасом. Ему требуется срочное обследование в Кремлевской больнице и диета, чтобы он мог поскорее вернуться к работе {94} 94 Там же. Л. 55. .

В Казани, не позже июня 1921 года, Ежов женился на Антонине Титовой, партийной функционерке низшего звена, которая была на несколько лет моложе его. Она поехала с ним в Краснококшайск и Семипалатинск, но летом 1923 года отправилась в Москву для учебы в Тимирязевской сельскохозяйственной академии. В конце 1925 года супруги воссоединились в Москве. С ними жила и мать Ежова, которой в то время было немногим более 60 лет, и двое детей его сестры Евдокии — подростки Людмила и Анатолий Бабулины, учившиеся в Москве. (Сама Евдокия вместе с 4 другими своими детьми жила в деревне недалеко от Вышнего Волочка Тверской области.) После окончания сельскохозяйственной академии в 1928 году Антонина поступила на работу в наркомат земледелия на должность начальника подотдела. При помощи мужа она опубликовала книгу «Коллективизация сельского хозяйства и крестьянская женщина». Однако примерно в 1930 году они развелись, поскольку Ежов, никогда не отличавшейся супружеской верностью, завязал серьезные отношения с другой женщиной {95} 95 См.: РГАНИ. Ф. 5. Оп. 98. Д. 148732. Л. 9. . [12] С 1927 года Ежовы жили в доме № 10/16 по Молочному переулку, кв. 20 (рядом с Остоженкой).

Ее звали Евгения Соломоновна (или Залмановна), урожденная Фейгенберг. Она родилась в 1904 году в большой еврейской семье в Гомеле, где ее отец был мелким торговцем. Там же, еще в юном возрасте она вышла замуж за Лазаря Хаютина. Потом она развелась с ним и стала женой журналиста и дипломата Александра Гладуна. С сентября 1926 года они жили в Лондоне, но были высланы из Великобритании в связи с действиями британских властей в мае 1927 года по отношению к советской торговой делегации и последующего разрыва дипломатических отношений между Москвой и Лондоном. Гладун вернулся в Москву, а Евгения стала на некоторое время машинисткой в советском торговом представительстве (торгпредстве) в Берлине, где летом 1927 года она познакомилась с писателем Исааком Бабелем и, возможно, имела роман с ним. По крайней мере, как утверждает вдова Бабеля, писатель знал Евгению еще со времени ее работы в одесском издательстве.

Прошло немного времени, и Евгения вернулась в дом мужа в Москве, а в ноябре 1927 года Ежов, вероятно, впервые появился у нее дома; они могли также встречаться и в санатории на берегу Черного моря. В 1939 году Гладун показал на допросе следующее: «Она называла Ежова восходящей звездой и поэтому ей было выгоднее быть с ним, чем со мной». В 1930 году Ежов женился на Евгении, которая взяла его фамилию. Они жили в центре Москвы. Евгения работала машинисткой в газете «Крестьянская газета», редактором которой был Семен Урицкий, с которым у нее, по-видимому, тоже был роман. Урицкий освободил ее от обязанностей машинистки, желая сделать ее журналисткой. У нее был своего рода салон, где она принимала писателей, артистов и дипломатов. Кроме Бабеля, постоянными гостями салона были писатели Лев Кассиль, Самуил Маршак, а также певец и музыкант Леонид Утесов {96} 96 См.: Chentalinski V. La parole ressuscitee: Dans les archives litteraires du K.G.B. Paris, 1993. P. 62–65; Поварцов С. Причина смерти — расстрел. Хроника последних дней Исаака Бабеля. М., 1996. С. 39,149–51; Брюханов Б.Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит… С. 33–34,47,160; Vaksberg A. The Prosecutor and the Prey: Vyshinsky and the 1930s' Moscow Trials. London, 1990. C. 199; Жаворонков Г.И. снится ночью день//Синтаксис. 1992. № 32. С. 47,51–52; Интервью с А.Н. Пирожковой // Независимая газета, 16 января 1998. . [13] В конце 1920-х и начале 1930-х годов Ежов жил в доме № 1 по улице Остоженка, кв. 21, без Титовой (ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 14. Д. 46). Позднее он, скорее всего, жил в доме № 1 по 1-му Неопалимовскому пер., кв. 3, а затем в Мамоновском пер. (АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 375. Л. 63; Д. 376. Л. 82–83).