Н. Стромилов - Впервые над полюсом

Бывалый полярник, актинометрист Виктор Иванович Сокольский. Человек, обладавший поистине энциклопедическими познаниями. Всегда был спокоен и светился доброй улыбкой. Любил и умел заваривать вкусный, черный, как деготь, чай и вести неторопливый разговор, время от времени задавая ему «космический крен», - посещение космоса советскими людьми было, по мнению Виктора Ивановича, не за горами.

Давид Гольдгубер. Радист высочайшей квалификации и руководитель коллектива приемной станции. Когда выпадали свободные минуты, он садился к пианино и начинались танцы. Суровый оттенок военного времени носило это веселье. И не только потому, что не сверкали белизной и не были накрахмалены рубашки мужчин, в простеньких платьях были женщины, а кое-кто из них и в ватных брюках, что летом танцевали в высоких сапогах, а зимой - в валенках… А когда замирал мотив последнего танца, Гольдгубер начинал импровизировать. Трогательно на видавшем виды инструменте звучали мотивы из старинных русских и цыганских романсов и песен. Из вальсов Штрауса и песен времен гражданской войны. И песен, родившихся уже в эту войну. И высветлялись лица людей, разглаживались морщины…

Клава Астахова, Саша Соловов. Очень молодые, доверчивые, но деловые - они уверенно «наступали на пятки» радистам старшего поколения.

…Мне рассказали (я был в командировке), как пришел на Диксон День Победы. Светившиеся счастьем люди собрались в неизменной кают-компании. Подняли бокалы с разведенным вишневым экстрактом - ничего более подобающего случаю не было. Обнялись - поздравили друг друга с Великим Праздником и разошлись - вахта на скалистом острове в Карском море продолжалась…

Продолжается она и сейчас, мирная вахта, на этом небольшом острове. Зимой тут царство ночи и полярных сияний, снега и льда, морозов, пурги и жестоких иногда штормов. Летом остров преображается. От берегов отступает лед. Под нежарким солнцем тает и сходит снег - сначала на высоких местах. Бреющим полетом на север тянут караваны гусей. В бухтах то и дело показываются головки любопытных нерп. По острову деловито снуют лемминги. Среди мха вырастают нежные полярные маки. И если уж очень теплое выдалось лето, в разгар его появляются комары и, как и положено им, досаждают людям…

* * *

Всего лишь два дня проходит после отлета воздушной экспедиции - и вновь всех взволновавшее событие: из Москвы в Америку через Северный полюс летят В. П. Чкалов, Г. Ф. Байдуков и А. В. Беляков!

Радисты многих, если не всех, полярных станций, Кренкель на полюсе и мы с Богдановым здесь, на Рудольфе, замерли у приемников. Замелькали в эфире краткие сообщения о местонахождении и обстановке, передаваемые с борта самолета штурманом Беляковым. В установленное Москвой время включаем радиомаяк.

Наши летчики помогают нам представить себе машину, на которой летит тройка смельчаков, - это одномоторный АНТ-25 с полетным весом около одиннадцати тонн. Самолет побывал в 1936 году на Международной авиационной выставке в Париже, после того как Чкалов, Байдуков и Беляков совершили на нем блестящий беспосадочный перелет по маршруту Москва - остров Удд, покрыв 9374 километра за 56 часов 20 минут. Трудным был этот полет. Но и сейчас им не легче.

Встреча с циклоном над Баренцевым морем. Слепой полет в облаках. Обледенение. Во что бы то ни стало нужно пробиться наверх к солнцу! И они пробиваются! Идут к полюсу относительной недоступности и проходят над ним. И снова на пути встает циклон. Три часа длится схватка с ним, снова слепой полет, снова обледенение и опять солнце! Третий циклон - на этот раз его обходят.

63 часа 25 минут в воздухе. Пройдено свыше десяти тысяч километров. И наконец - посадка близ Портленда, на американской земле. Воздушный путь из Москвы в США через Северный полюс проложен!

Радиомаяк давно выключен. Прекращаем наблюдение на волнах самолета. Некоторое время мы с Богдановым молча смотрим друг на друга: ощущаем величие совершившегося подвига, но словами эти чувства выразить трудно. Просто крепко жмем друг другу руки, и почти одновременно у обоих вырывается: «Молодцы!».

Мы жалеем, что Чкалов не прошел над Рудольфом. Обидно, что и район дрейфующей станции в момент его пролета был закрыт сплошной облачностью: Чкалов не видел станцию и папанинцы не видели самолета. Их надежда, что Чкалов сбросит газеты и письма из дому, - не сбылась. Но они слышали мотор чкаловского самолета, а в их ледовом одиночестве и это уже немало…

* * *

К Рудольфу подходит ледокол «Садко» с грузами для базы. На нем возвращаются Мазурук и Аккуратов со своим многострадальным У-2, вылетевшие несколько дней назад с базы на ледовую разведку для «Садко».

Объявляется аврал - начинается выгрузка. Получаем почту, и на следующий день организуем для папанинцев передачи по радиотелефону материалов из газет, доставленных ледоколом. Пользуемся для этого двадцативаттным средневолновым передатчиком, который на дрейфующей станции слышен хорошо.

Через три дня «Садко» берет курс на юг. На нем уплывают наши диковатые друзья - заметно повзрослевшие за это время Мишка и Машка. Путь им предстоит далекий - в московский зоопарк. Трогательная сцена прощания неожиданно принимает бурный характер: медвежата не хотят добровольно покидать остров, который не без оснований считают родным домом…

И снова продолжается размеренная жизнь. Каждый занят своей работой и поглощен ею. Но рядом с мыслями о работе, о Большой Земле, о родных и близких людях у каждого постоянная мысль о папанинцах. Не было случая, чтобы сменившегося с вахты радиста не забросали вопросами: что нового на льдине, как там наши, какое у них настроение, как здоровье, погода, как ведет себя льдина? «Болеют» за них все обитатели Рудольфа во главе с Яковом Соломоновичем Либиным и экипаж дежурного самолета вместе со своим командиром. Мы рассказываем товарищам все, что знаем сами, надеясь, что история простит нам нарушение тайны служебной переписки. Далеко не всегда наша информация их успокаивает: очень трудна жизнь на льдине.

Полярное лето. Бурное таяние снега и льда. На льдине озеро: толстый слой надледной воды. Сырость везде: и на «улице», и в жилой палатке. Одежда часто мокра насквозь, спальные мешки - тоже. Сушиться негде. Последствия сырости - ревматические боли в суставах.

Вода подступает к складам с имуществом и продовольствием. Тонны груза переносят на новое, относительно сухое, место четыре человека: многочисленных добровольных помощников уже нет - воздушная экспедиция улетела.

А научная работа идет своим чередом. Гидрологические станции на больших глубинах. Лебедку, выбирающую трос, крутят по двое. Каждая пара выбирает триста метров троса (больше нельзя, нужно экономить силы!) и уступает место другой. И так четыре изнуряющих часа, чтобы выбрать трос с глубины 4000 метров.