Н. Стромилов - Впервые над полюсом

Не последнее место в нашем досуге занимает слушание радиовещательных передач и в первую очередь, конечно, «Последних известий»: московские дикторы часто говорят о папанинцах и в их изложении известные нам и вроде бы уже привычные события на дрейфующей станции приобретают более глубокий смысл. Это позволяет лучше понять и оценить величие подвига, который ежедневно, ежечасно свершается на льдине двумя молодыми учеными и радистом - теперь уже кавалерами ордена Ленина и бывшим матросом русского флота - теперь уже Героем Советского Союза.

Мой любимый досуг на Рудольфе - путешествия в эфире на любительских диапазонах.

Я иду в домик радиомаяка, он находится поодаль от поселка. Тут сосредоточены передатчики, разработанные и построенные Ленинградской радиолабораторией. В аппаратной на столе стоит небольшой, размером с коробку из-под ботинок, самодельный передатчик. Я сделал его в Ленинграде перед выездом в экспедицию, за несколько вечеров. Рядом приемник. Мощность передатчика невелика, потребляет он не больше настольной лампочки. Включаю приемник, настраиваю его на двадцатиметровый любительский диапазон, и оказываюсь в необыкновенном, сказочном мире…

Как и на волнах, отведенных для служебной радиосвязи, тут «толкотня», как в трамвае в часы пик, сказал бы Кренкель. Отлично слышны любители многих стран, но лучше других - европейцы и американцы.

Делаю короткий общий вызов: ВСЕМ! И на «проводе» - старейший, хотя ему вряд ли больше тридцати лет, ленинградский коротковолновик, снайпер эфира Василий Салтыков! «Давай свои для Ленинграда», - говорит он, и я с наибольшей доступной мне скоростью (Вася блестящий оператор) начинаю передачу телеграмм, адресованных в Ленинград, зная, что так они дойдут до адресатов быстрее, чем по обычной цепочке: через Диксон и Москву. Заканчиваем этот несколько необычный служебно-любительский сеанс связи и договариваемся встретиться вновь. Вася недоволен: мало было телеграмм - «каких-то» шестьсот слов. Обещаю к следующему сроку приготовить не менее двух тысяч.

И снова общий вызов. В аппаратном журнале позывные англичан и голландцев, чехов и исландцев, аргентинцев и бразильцев, любителей почти всех районов США.

Однажды на мой общий вызов ответила какая-то радиостанция. Рука радиста показалась знакомой… Кренкель! Подивились встрече на такой волне - всегда работали на служебных диапазонах, - попрощались, и снова принялись за «охоту».

* * *

Я прошу у строгих редакторов разрешения обратиться к юным читателям этих записок. Дорогие мои друзья! Если вам пятнадцать - семнадцать и вы не успели еще заинтересоваться чем-либо по-настоящему глубоко, мой совет вам - становитесь радиолюбителями! Перед вами откроется сказочный, полный таинственных, словно неземных, звуков мир дальних связей. Вы сможете - затратив немалый труд, конечно, - сконструировать сами домашний радиоприемник, передатчик, телевизор, магнитофон. И, возможно, увлечение этой техникой поможет вам ответить на вопрос, который рано или поздно перед каждым человеком ставит жизнь - кем быть?

Приходите в радиоклубы ДОСААФ, они есть сейчас во многих городах страны. Там встретят вас такие же внимательные и заботливые люди, как те, что в середине двадцатых годов встречали ленинградских парней и девчат. И помогут во всем. А если там, где вы живете, нет клуба ДОСААФ - организуйте самодеятельный клуб с помощью вашего учителя физики, руководителя школы, радистов - ветеранов Великой Отечественной войны или демобилизованных молодых воинов. А я буду счастлив когда-нибудь, пусть нескоро, установить связь с вами, прочитавшими эти записки, на своей домашней радиостанции с позывным сигналом UA3BN…

* * *

12 июля по пути, проложенному Чкаловым, вылетают М. М. Громов, С. А. Данилин, А. Б. Юмашев! Включаем радиомаяк, устанавливаем наблюдение на волнах самолета - такого же АНТ-25, как у Чкалова. В 22 часа он пролетает над нами, мы слышим шум мотора, но самолета не видим - над островом шапка облаков.

Оставляя в стороне дрейфующую станцию, самолет проходит полюс, оттуда громовцы посылают приветствие папанинцам, и письма, адресованные отважной четверке, снова улетают в Америку.

Остаются позади схватки с тремя циклонами, обледенение и полет на опасно малых высотах. И вот второй героический беспосадочный перелет из Москвы в США через Северный полюс на построенном советскими людьми самолете завершен: побив два мировых рекорда - на беспосадочный полет по прямой и по ломаной, - АНТ-25 идет на посадку недалеко от Лос-Анджелеса!

Мазурук с Аккуратовым занимаются полезным делом: летают на своем У-2, уточняя карты архипелага. Имеющиеся карты оказались весьма неточными, вплоть до того, что некоторые «открытые» иностранными экспедициями острова нашим авиаторам приходится «закрывать», поскольку они не существуют.

Получаю командировку Главсевморпути в бухту Тихую. Вылетаем туда с Мазуруком все на том же У-2, обрадованные представившейся возможностью вновь полюбоваться необыкновенной красотой архипелага. Проводим два дня у гостеприимных полярников Тихой, наших ближайших соседей, и возвращаемся на базу.

* * *

12 августа по следам двух славных АНТ-25 из Москвы в Америку с первым коммерческим грузом на борту вылетает самолет Героя Советского Союза С. А. Леваневского. В экипаже второй пилот Н. К. Кастанаев, штурман В. И. Левченко, бортмеханики Г. Т. Побежимов и Н. Н. Годовиков, радист Н. Я. Галковский.

Самолет - громадина! Четыре мотора. Полетный вес 35 тонн. Крейсерская скорость 280 километров в час.

Снова включаем радиомаяк, снова устанавливаем наблюдение на волнах самолета. Галковский уверенно передает короткие сообщения. Самолет проходит где-то недалеко от Рудольфа, но моторов мы не слышим и самолета не видим - у нас пурга.

13 августа в 13 часов 40 минут принимаем телеграмму:

«ПРОЛЕТАЕМ СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС. ДОСТАЛСЯ ОН НАМ ТРУДНО. НАЧИНАЯ С СЕРЕДИНЫ БАРЕНЦЕВА МОРЯ ВСЕ ВРЕМЯ МОЩНАЯ ОБЛАЧНОСТЬ. ВЫСОТА 6000 МЕТРОВ. ТЕМПЕРАТУРА МИНУС 35. СТЕКЛА КАБИНЫ ПОКРЫТЫ ИЗМОРОЗЬЮ. ВСТРЕЧНЫЙ ВЕТЕР МЕСТАМИ 100 КИЛОМЕТРОВ В ЧАС. СООБЩИТЕ ПОГОДУ ПО ТУ СТОРОНУ ПОЛЮСА. ВСЕ В ПОРЯДКЕ».

Через пятьдесят две минуты приходит тревожное сообщение: на самолете вышел из строя крайний правый мотор, полет проходит в сплошной облачности на высоте 4600 метров.

Это было последнее ясное сообщение, принятое нами на Рудольфе. Потом мы узнали, что в 15 часов 58 минут в Якутске приняли с самолета: «Все в порядке. Слышимость плохая», а в 17 часов 53 минуты на мысе Шмидта: «Как меня слышите? Ждите…» И все{3}. Эфир на волнах самолета замолчал. Сложилась обстановка, похожая на ту, когда, находясь над полюсом, начал передавать сообщение самолет Водопьянова и на полуслове исчез из эфира.