Иван Майский - Перед бурей

Чу! гром прокатился... Запенилось море...

Ускорили тучи полет...

Завыл ураган в необъятном просторе...

То буря, то буря идет!

Смыкайтесь же, братья! Во мгле непогодной

Смелей ударяйте веслом.

Мы подняли знамя и с песней свободной

К далекому солнцу плывем!

Должно быть, потому, что эта песня, говорившая о

лодке, о свободе, о солнце, была слишком созвучна нашим

настроениям и нашей обстановке, моя декламация имела

большой успех. Мариновский, отличавшийся артистически

ми способностями, решил сразу же положить ее на музы

ку, и минут через двадцать вся наша компания уже хором

пела мою песню на мотив, симпровизированный Маринов¬

ским. Выходило не очень стройно, но зато здорово, осо

бенно в такт равномерным взмахам весел. Казалось, что

наша лодка действительно плывет к далекому солнцу по

широкой водной дороге, залитой пурпуром заката...

Когда спустилась ночь, мы пристали к небольшому пу

стынному острову и разбили походный лагерь. Развели ко

стер, варили уху, жарили шашлык. Потом пили чай и пе

ли песни — старые русские народные песни. Колчановский

сплясал камаринского, Мариновский показал лезгинку.

Было весело и подъемно. Потом, когда все немножко

устали и успокоились, пошли тихие разговоры. Гово

рили о том, что было у всех на душе, — о своем буду

щем. Высказывали надежды, делились планами и намере

ниями. Оба брата Марковича ехали в Томск: старший

изучать юриспруденцию, младший — медицину. Маринов

ский отправлялся в Казань на физико-математический фа-

221

Иртыш под Омском.

культет. Сорокин еще колебался и не решил окончательно,

кем быть: доктором или инженером...

Приближалась полночь. Мы не хотели оставаться на

острове до утра, а решили плыть всю ночь напролет. Ко

стер погас, вся пища была съедена. Мы вновь погрузились

на лодку и тронулись в путь. Вахту держали посменно.

Грести не было надобности: мы плыли вниз, и мощный во

дяной поток неудержимо уносил нас все дальше и дальше

по темно-таинственной глади реки, в которой так трепетно

и загадочно отражалось далекое небо с мириадами тихо

мерцающих звезд...

Мол вахта выпала на конец ночи .

Я сидел на корме с

рулевым веслом, пристальным взором стараясь пронизать

царившую кругом тьму, и чутко прислушивался к каждому

звуку, к каждому крику птицы с дальнего берега, к каж

дому всплеску воды под килем. Мимо во мраке неслись

фантастические очертания кустов, деревьев, островов, кру

тояров. Как-то раз навстречу, весь горя огнями, пробежал

пароход. На мгновение он наполнил шумом и стуком колес

широкое пространство реки. Еще момент — и, как какое-то

странное фантастическое виденье, пароход скрылся за по-

229

воротом и исчез в ночной мгле. Тьма и тишина вновь во

царились над миром. Было жутко и приятно. Тихие, лени

вые мысли медленно ползли в моей отягченной голове.

Потом черная тьма стала как-то сереть. Брызнули пер

вые блики рассвета. На востоке загорелась кучка перистых

облаков. Огромное красное солнце стало медленно выле

зать из-за горизонта. Подул сильный холодный ветер.

Я разбудил старшего Марковича и вместе с ним из двух

весел и одного одеяла смастерил примитивный парус, кото

рый быстро потянул нас вперед. Часам к семи утра весь

«экипаж судна» проснулся — веселый, голодный, шумли

вый. В одном попутном селении мы купили свежей, только

что выловленной рыбы и несколькими верстами ниже при

стали к небольшому пустынному острову. Купались, валя

лись на песке, боролись, кричали, а потом ели уху и пили

чай. Дальше опять река, опять солнце, опять голубое небо,

опять луга и леса, опять свежий, бодрящий сибирский воз

дух. Так продолжалось целый день. К вечеру мы, наконец,

приблизились к месту нашего назначения. Когда вдали по

казались крыши и трубы заимки, мы все выстроились в

«боевой порядок» на лодке. А когда наше «судно» сдела

ло поворот к пристани, мы «салютовали» толпившимся на

берегу обитателям заимки грозным залпом из одного дро

бовика л двух револьверов.

Три дня, проведенные на заимке, прошли, как в тумане.

Здесь уже была вся многочисленная семья Марковичей с

целой кучей родственников, знакомых и приживальщиков.

Дом был полон веселой женской молодежи. Всей компа

нией ходили в лес на прогулки, играли в хороводы, пели

песни, катались на лодках. Очень скоро образовались па

рочки, и вся атмосфера наполнилась пьянящим ароматом

легкого юношеского флирта. Всем было страшно весело, и

все много шутили, смеялись, поддразнивали друг друга.

То и дело слышались взрывы веселого, здорового хохота.

Мариновский, отличавшийся хорошей памятью, потешал

публику нелепыми цитатами из произведений разных не

признанных поэтов. Ставши в унылую лозу, мрачно глядя

пред собой, безнадежно размахивая руками, он вдруг про

возглашал:

Ж и з н ь наша проходит в трепете жутком,

Температура в ней ноль!

И мы ползаем в ней без рассудка

Боком иисподволь.

230

Все хватались за бока и хохотали доупаду. Или Мари

новский начинал декламировать из сибирской поэтессы

Древинг, незадолго перед тем выпустившей «солидный

том» своих произведений:

За окошком роща,

В роще соловей,

Что быть может проще

И сего милей?..

При этом Мариновский строил невероятно идиотскую

рожу, и все опять помирали со смеху.

Или, наконец, тот же Мариновский, делая вид, что

представляет меня обитателям заимки, нелепо-восторженно

кричал:

— Позвольте рекомендовать гражданина вселенной, сы

на отца бога-солнца и матери-земли, нареченного жениха

ее величества Революции!..

— Заткнись, дурак! — в ответ кричал я.

А все окружающие хохотали и громко аплодировали нам

обоим.

Так со смехом, с весельем, с радостными надеждами, с

восторженными ожиданиями наша молодая компания про

водила на заимке время и затем вернулась уже на лоша

дях в Омск.

22. ПОСЛЕДНЕЕ ЛЕТО ДОМА

То лето наша семья опять проводила на «Санитарной

станции». Чемодановы на этот раз к нам не приехали. Мы

жили одни, и теперь мир и гладь царили в отношениях

между мной и родителями. Мать окончательно убедилась,

что я уже вырос и могу ходить на своих ногах. Мне было

семнадцать с половиной лет, я кончил гимназию и через

два месяца должен был уехать в Петербург на самостоя

тельную жизнь студента... Это производило впечатление.