Николай Мордвинов - Дневники

Сколько проверенных, прекрасных театральных зданий оставили нам строители прошлого, а не только перекрыть их, похожего сделать ничего не можем.

Но дышать нечем. Рубашки меняю после каждого выхода. От жары к концу спектакля пропал голос. Пришлось прибегнуть к ментолу.

В театре 1750 мест, а народу собралось тысячи три. Все проходы забиты. Оркестровая яма полна. Наших оркестрантов задавили.

В зале исключительное внимание. Характерно, что в одну из трагедийных пауз на галерке какой-то остряк (в каждом городе найдется такой разряд публики) умышленно громко чихнул, желая привлечь на себя внимание. Как единодушно и с каким негодованием зашикал на него зрительный зал!

Играли собранно, подтянуто, в темпе, темпераментно. В таком темпе с начала до конца мы еще, пожалуй, не играли. Сдержанно и неохотно берут от меня юмор(?). Я было начал расценивать это как ослабление интереса и внимания, но после окончания третьего акта поднялся такой единодушный крик «Браво, Мордвинов», какого я еще не знал в своей жизни.

Обморок аплодисментами не приняли, а только как-то замерли, как будто зал был пуст.

Как-то у наших критиков повелось, что пересказ содержания роли, кстати мало индивидуализированный, не восполняет отсутствующего анализа (исполнения) роли. Да и пересказ-то ведется от «вообще», а не от того, как роль понимает данный актер. Сохраняю письмо к А. Г. Образцовой [268] Образцова Анна Георгиевна (р. 1922) — театровед, доктор искусствоведения. Автор брошюры «Николай Дмитриевич Мордвинов» (М., 1950) и монографии «Театр имени Моссовета» (М., 1959). по поводу рукописи книги обо мне.

Дорогая Анна Георгиевна!

Сделал все пометки. При желании карандаш можно стереть, а с пометками не считаться.

За счет того, что, с моей точки зрения, может быть выпущено, надо было бы сказать о Кавалере. Это роль этапная.

Кое-что для меня явилось новым.

Так, Соболевский, с легкой руки Ю.А., стал декоративен… Не согласен. Это неверно.

Кое-какие «показные» черты характера были включены в образ умышленно и играли весьма заметную и положительную роль в характеристике. Но они были минимальные и преднамеренные. А кроме того, «декоративное» не в силах повергать в обмороки, да еще старых партийцев. Оно не вызовет той ненависти в зале, которую удавалось нагнетать мне и на основе которой Ю. Д., приходя, говаривал: «Боюсь, не кончится добром, Коля!» Оно не заставит коммунистов бросаться на сцену с револьвером в руках, как это бывало на моих спектаклях в НКВД.

Кстати, эти примеры, чрезвычайно редкие в биографии актеров, были бы в книжке интереснее и правдивее, чем то, что вы нашли нужным сказать о Соболевском.

Эта страница в моей биографии чрезвычайно мне дорога, она говорит о моем вмешательстве в жизнь и явилась принципиальной победой: так в те времена «врагов» не играли. Я едва ли не первый или один из первых сыграл «врага» жизненными, реалистическими средствами, благодаря чему он так сильно воздействовал на зал, за что мне и попадало на всех дискуссиях, где велись споры о том, как надо играть отрицательную роль. А Ростов, хорошо знакомый с такого сорта людьми, в один голос говорил, что такого они знали.

О Карле [269] Речь идет о роли Карла Моора в спектакле «Разбойники» Ф. Шиллера, сыгранной Н. Д. Мордвиновым на сцене Театра имени М. Горького в Ростове-на-Дону в 1937 году. .

На меня Ю.А. обиделся сильно и надолго за то, что я протестовал против предложенного им решения спектакля и ролей. А Виноградов — художник этого спектакля, воплотитель этого порочного решения, а может быть, и автор его — в натянутых отношениях со мной и до сих пор.

Новое прочел и об Арбенине, к моему большому огорчению…

Об Отелло — разговор старый…

Читать о том, что мне ставилось в вину 6 лет назад, да еще людьми… да еще теми, кто у меня видел только дурное… Да неужели я такая бездарь, что за шесть лет ничего не понял в себе?!..

…Я не могу с этим примириться. Мне это непонятно. Это не объективно. Я этому не верю.

Люди, тысячи людей заставляют меня не верить вам. Эти тысячи не поверят и в книжку.

А мне жаль. Мне горько, что первая книжка обо мне, а скорее всего, и последняя, не дает мне радости.

Вот то горькое (в чем я не стесняюсь сознаться), что заставило написать вам это затянувшееся письмо.

Привет.

Желаю успеха.

Н. М.

23/VII

О СОВРЕМЕННОМ РЕПЕРТУАРЕ

Современная пьеса, как и всякая пьеса, работает-стреляет не в том случае, когда она получила благодаря стараниям театра хорошую рецензию, а в том случае, когда ее смотрят.

Получается так: нам важно получить политический паспорт спектаклю, а какова будет его судьба зрительская, это вопрос второстепенный. Выходит так, что мы зарабатываем деньги на классической пьесе, чтобы выпускать спектакли, делающие нам политическую репутацию, хоть пусть пьесу эту никто не смотрит. Неверная точка зрения! Порочная практика!

…В своих спектаклях мы в значительной степени хотим выехать на именах и на затраченных на декорации суммах, а не на строго продуманной пьесе, не на точно решенном спектакле и выисканном оформлении, не на хорошо организованной кассе.

Как это можно допускать, чтобы декорации к любому спектаклю требовали по полтора-два пульмана на перевозку? Ну что прибавится к зрительскому впечатлению, если бревенчатые стены, вместо написанных, будут тяжело и плохо сделаны из дерева? Я предлагаю впредь ставить художникам жестокие условия: решать декорации не по принципу что подороже и потяжелее, а что выразительнее и дешевле. Хочу простоты от большой фантазии, а не нагромождений от ее скудости.

…А.Л. [270] Шапс Александр Леонтьевич (1911–1965) — режиссер, заслуженный деятель искусств РСФСР и заслуженный артист БССР. С 1941 года до конца жизни работал в Театре имени Моссовета. говорил, что последние спектакли [271] Мордвинов имеет в виду спектакли «Чаша радости» Н. Г. Винникова (режиссер В. А. Колесаев), «Особое мнение» А. М. Марьямова и С. С. Клебанова (постановка Ю. А. Завадского, режиссер А. Л. Шапс), «Опасный перекресток» М. Б. Маклярского и А. В. Спешнева (постановка Ю. А. Завадского и А. Л. Шапса), «Мадлен Годар» А. В. Спешнева (постановка Ю. А. Завадского и И. С. Анисимовой-Вульф), «Роковое наследство» Л. Р. Шейнина (постановка В. В. Ванина и А. Л. Шапса). — «Чаша» и «Мнение» — выровняли репертуарную линию театра. Вот тебе раз? Во-первых, не выровняли, ведь она в прошлом сезоне, как мне помнится, уже была «выровнена». Мы выравниваем то, против чего в прошлом протестовали — «Перекресток», «Мадлен», «Роковое наследство», — мы же ими «выравнивали» репертуарную линию!

Не пора ли прекратить его «выравнивание», перестать делать вид дела и начать делать полноценное искусство. Это дважды выгодно — и делать дело будем и выравнивать его не надо будет!