Николай Мордвинов - Дневники

Добраться до смысла дело не простое, но еще сложнее, добравшись до смысла, суметь выразить его.

Марецкая поработала и многого достигла, хотя, с моей точки зрения, это не ее материал. Мне лично мешает ее «блоковский» тончик, за которым она более или менее скрывается.

Своя работа… нравится, но не все… Клятва — хорошо.

Что истинно поражает, так это авторы — Лермонтов и Чайковский («Манфред», которого мы использовали для записи и который очень в теме, очень помогает восприятию).

Слушал часть записанного вчера «Отелло». Конечно, писали, как я и думал. Ну и что? Что должно быть ясно по смыслу — не записалось совсем, актер был в глубине и отвернулся в сторону от микрофона, а что в спектакле проходное — выпятилось, потому что актер стоял у микрофона. Масса огромных пауз, в спектакле они игровые, а на слух — почти пусты. Зато шумы, кашли и т. д.

Конечно, надо записывать спектакль в студийной обстановке, у микрофона. Это же, право, стоит затрат.

Но… в свое время я отказался от записи, тогда было рано, многое еще не удовлетворяло, а теперь никак не уговорю. Только обещают.

26/IX

«МАСКАРАД»

МОСКВА

Хороший творческий спектакль. И если бы не мешали большие перерывы между картинами, то впечатление было бы значительно сильнее.

Любопытный пример.

Билетерша мне говорила, что сегодня спектакль шел очень хорошо и сильно. И в подтверждение этому сказала, что на ее сына, который смотрел спектакль уже третий раз, сегодня «ваша игра произвела такое впечатление, как ни разу. Особенно сцена со Звездичем, когда вы его избивали, ударив картами по лицу много раз».

Привожу этот пример в подтверждение той мысли, что большая сила впечатления, полученная человеком от одного и того же куска, окрашивается в представлении этого человека в краски предельно густые. Так, «избитый Звездич» был ударен мною по щеке картами, как и всегда, — один раз.

Это точно так же, как в Ленинграде одного зрителя, который мне писал, поразил кусок, где я «кричал», а я играл и играю всегда этот кусок почти шепотом.

На какую высоту мы могли бы поднять наше искусство и не поднимаем, имеем возможность и не делаем, хотим делать и только говорим о желании делать, критикуем других, у себя же позволяем черт знает что…

Цель жизни, рожденная в светлые минуты и продиктованная мудрым выбором и великими задачами, отгоняем мелкими страстишками, ленью и прихотью поганой; берешься, обещаешь и с легким сердцем изменяешь себе.

20/X

Телепередача третьей картины «Маскарада».

Опять поворот. Театр не прислал декорации. Играли в бархате. Кстати, мое предложение играть «Маскарад» в бархате получило наглядное подтверждение. Это обогащает и делает оформление благородным и не таким конкретным.

26/X

Сегодня слушал «Солнечную Грузию» [322] Радиопередача, в которой Н. Д. Мордвинов читал стихи Г. Н. Леонидзе, Д. И. Гулиа. , в которой читал стихи и я… Создается впечатление, что мы стали «блинных дел мастера», а не артисты…

Так начался мой путь халтурщика… и это тем хуже, что там всем это нравится, одобряется, а я ставлюсь в пример, и в подтверждение всему — мне посыпались заказы…

Вот так послушаешь передачу и разлюбишь и солнце, и воздух, и Грузию, и радио, и… искусство…

Ни самобытности, ни фантазии, ни изобретательности, ни темперамента… И Грузия ничем не отличается от Карелии, а последняя от Молдавии… Так можно продолжать и час, и два, и сутки, и несколько суток… и ничего не произойдет и ничего не остановит на себе внимания. Ни колорита, ни темперамента страны, дохляки-актеры у дохляков-режиссеров, скрепленные дохлым худсоветом… Есть в читке мысль, какая-то культура… и только. Ни полета, ни вдохновения, ни характера… Так может читать один, другой, третий артист, диктор, любитель… кто угодно…

Стыдно…

29/X

После сдачи Управлению «Шелкового сюзане» [323] «Шелковое сюзане» — пьеса А. Каххара. .

Угнетает позиция театра, два критерия.

Один — с высоких позиций большого искусства, больших требований, идейности, художественности, вкуса. Требования большие, трудные, но почетные и увлекательные.

И другой — для выпускаемых спектаклей, то есть для публики.

Говорим много, говорим серьезно, говорим хорошо, говорим достойно… делаем наоборот…

«Сюзане» под режиссурой Шмыткина — это третий спектакль подряд в театре, от которого тоска берет и отчаяние сжимает сердце… И выдраться из этого не знаю как. Хоть протестуй, кричи, ори, ругайся. Хочешь сосредоточиться на своей работе, будешь отмечен, но дело от этого будет двигаться все в том же порядке. Громи на собраниях, совещаниях, предлагай, настаивай… со всем будут согласны, хоть и обижаясь при этом, а воз будет все там…

Что это за спектакль? Какого театра?

5/XI

В ПОЛЬШЕ

В 4 часа дня пересекли границу…

Удивительно, любя бродяжить, видеть новое, я теперь не люблю быть вне своей Родины… Родина?

Родина!

Я русский и не мыслю себя вне ее пределов. Художник и не может и не имеет права жить вне ее. Это преступление, которое не прощается Родиной, родной землей, родным воздухом. И действительно, сколько художников разного ранга, дарования оставили в революцию свою родину, и что же? Кто из них, хоть один из них, сделал что-нибудь? Ни один. Уезжали сложившимися художниками, полные сил и таланта, и сникали, пропадали…

Смотрел я на заставу, на проволоки, на доты, на стражу, пограничников, уходили они, удалялись, и на душе тоскливо стало, уходило родное, дорогое, любимое…

ПО ПОЛЬСКОЙ ЗЕМЛЕ

Смотрю в окна, и мысли бегут.

История листается в обратном порядке…

Отечественная война.

Гражданская война.

Мировая война.

Войны с Польшей.

Войны со Швецией.

Войны с Францией.

Воевали наши, воевали украинцы…

Сколько крови на этих полях, сколько костей истлело в этих землях… сколько неутешных слез пролили матери, родственники, дети… сколько искалеченных тел, душ…

Пора положить конец! Пора!

Гостеприимные хозяева к поезду прицепили два вагона-ресторана. Вечером обильный обед.

С этого часа мы находимся на полном иждивении Польской Народной Республики.

Часы перевели на два часа: Запад.

10 часов вечера. В Москве сейчас уже 12. Леша, наверно, тоскует и не находит себе места. Трудно и мне. Радость не в радость…

Дождь всю дорогу. Дождь при встрече.

ВАРШАВА

Короткие речи представителей и Ю.А. Вспышки ламп фотографов, цветы с белыми и красными лентами — цветы Республики.

Прием радушный.

Гостиница только что отремонтирована. Когда-то знаменитый «Бристоль»; была разрушена и теперь восстановлена.

Вообще город разрушен сильно.

Народа на улице почти нет. То ли поздно, то ли его вообще мало. Машины не гудят — воспрещено. Кое-когда просеменит извозчик. Их здесь много. Машин еще мало.