Николай Мордвинов - Дневники

Насколько я заметил, болгарский зритель необычайно восприимчив ко всему трогательному, откликается на страдание. Не спугнуть это его чувство. В восприятии очень непосредствен.

Я говорил Ю.А., что особенно заметно, где актер живет, а где играет, в тех случаях, когда не знаешь языка. Это удивительно… Все видно. Видно, что этот делает от большого вкуса, а этому чувство меры изменяет.

Необходимо повысить свою художественную бдительность. Проследить за интонацией, мимикой, жестом, мизансценой… Со временем текст, интонация теряют свою свежесть, молодость, непосредственность, стареют, как стареет основа их — человек.

Обновить основу.

Да, опять по К. С.: как в первый раз, как только что принятое и оцененное.

Опять по Ю.А.: играть классику — как современное, и современное, как классику.

Бессмысленно, неграмотно, неверно, а иногда и преступно фантазировать, когда это не усиливает линию роли и событий, а мельчит их.

В зале тишина, напряженная тишина.

По окончании — шквал. Когда дали занавес, «ура» неслось вперемешку с каким-то звуком, напоминающим «а… а… а…!»

Мы вызывали Ю.А. — опять то же самое.

Аплодисменты длились минут тридцать! Масса цветов. Представители от театров выходили на сцену зареванные, трясут мои руки, молчат, ничего не пытаясь говорить… И это все на зрителе…

На спектакле три исполнителя Отелло. Реакция общая, что у мужчин, то и у женщин, у взрослых и молодых — жмут руки, целуются в губы, лоб, щеки и даже… руки! Вот случай, когда анализ перестал существовать, и никакой «этикет» не является сдерживающим во взаимоотношениях. Видимо — захвачены. На спектакле был и Массалитинов [356] Массалитинов Николай Осипович (1880–1961) — русский и болгарский актер, режиссер, педагог, народный артист Народной Республики Болгарии. Был актером Художественного театра (1907–1919). С 1925 года работал в Болгарии. В 1925–1944 годах — главный режиссер, в дальнейшем режиссер Народного театра в Софии. Воспитал в духе творческих принципов МХАТ целую плеяду замечательных болгарских актеров, ставил наряду с пьесами болгарских авторов русскую классику и пьесы советских авторов. . За кулисы не зашел, и его мнения никто не знает.

Выходя из театра, я услышал на улице «ура». Я не придал этому значения. Подсознательно зафиксировал лишь, что где-то прокручивают пленку с торжествами… Оказывается, огромная толпа ждала актеров и провожала каждого криками «ура».

Когда я вышел, поднялось что-то несусветное… Меня подхватили на руки и стали качать. Потом подняли меня на вытянутые руки и на вытянутых руках понесли через площадь с криком «ура». Увидели Ю.А., который шел рядом, подхватили и его, не выпуская меня. Понесли к машине, усадили, закрыли дверку и всей толпой покатили машину, пока шофер не дал газ и не оторвался.

Признаться… такого я не испытывал. Не мечтал и не думал, что это возможно в наше время.

«РАССВЕТ НАД МОСКВОЙ»

На спектакле опять правительство. Третий день подряд.

А сегодня аплодисменты после каждой картины. Прием в общем хороший, но не восторженный. Да и сами виноваты в том изрядно. Монтировка из рук вон плоха. Почему-то несобранны артисты…

У подъезда опять шумела молодежь, но… на руках никого не несли.

Посол сказал с ноткой огорчения в голосе: «Да, это не Отелло».

Нелепо я чувствовал себя в роли. Тогда, когда вся страна включилась в борьбу за красивые ткани и производство вообще, какая-то директорша сопротивляется, вопреки разуму и логике. Раньше-то это было нелепо, а теперь совсем анекдот. А Курепин ищет «художника и никак найти не может»? Дать бы ему адрес любого художественного училища… тогда совсем нечего будет говорить…

13/X

«МАСКАРАД»

Ажиотаж такой, какого я еще не видел. Изобретают невозможное, чтобы как-нибудь попасть на спектакль.

Зал набит до отказа.

Перед вторым актом народ смял все три кордона, которыми были окружены входы в театр, и с маху плюхались на пол в проходах и перед первыми рядами. Дамы в длинных платьях, мужчины в вечерних костюмах. У стен стояли впритирку. Так народ и не выходил из зала целый спектакль, потому что не имевшие билетов боялись потерять свое место, а имевшие не имели возможности выбраться.

По окончании спектакля бурная овация. Ура. Длилось это полчаса. На каждый мой выход — аплодисменты, зал, стоя, кричал «ура». У театра толпа народу.

Я перехитрил на сей раз публику: вынес огромный букет и стал раздавать по одному цветку, все были довольны, каждый хотел получить цветок.

Когда догадались, страшно хохотали и аплодировали. «Обманул, обманул!».

Целуют меня и справа и слева. Просто так подходят и целуют. Удивительно, целуют и мужчины и женщины, молодые и в возрасте. В губы, в щеки и часто, очень часто, целуют руки. Что такое?

Ужасно все это меня волнует. Люди заплаканные, перевернутые, смотрят в глаза, не могут сказать слово… и только жмут руки или целуют их…

Спектакль очень выиграл от нового оформления. Сейчас еще не отремонтировано и не освещено как следует, но может быть великолепно. Есть эпоха и очень обобщено. Только бы дотянули… на что, по чести, я мало надеюсь.

14/X

ПЛОВДИВ

На вокзале масса народу. Приветливые улыбки, непосредственные реакции, флаги. Транспаранты. Цветы, цветы, речи, приветствия. Ответы. Скандирования «Вечна дружба». Старинный город у гор Родопы, среди пяти высоких холмов. Река Марица. Город — свидетель римского, греческого и турецкого владычества.

Сам город — рядовой в новой части; в старой части представляет исключительный интерес. Вечером пошел бродить по этой части города. Улочки такой ширины, что расширяющиеся верхние части зданий, как на подпорках, на кронштейнах террасы, подходят так близко друг к другу, что утром можно поздороваться с хозяином дома, что напротив, за руку. Внутренние дворики на турецкий манер за высокими стенами. Фонтан. Цветы.

Постоял, подумал, помечтал. Пахнуло давней стариной — се настроениями, историей, колоритом, привычками, обычаями… Сколько судеб знали эти стены…

Вот крепостная стена…

Мост времени Рима.

Войны, завоевания. Походы, пленения…

С горы прекрасный вид на город.

Большой город. Кажется, тысяч сто тридцать.

Ночью поехал на другой конец города, на другую гору — Бунарджего. Город ночью в огнях, будит другие мысли. Это — настоящее, скорее — будущее города, страны.

16/X

«ОТЕЛЛО»

Народу в театре — что-то невообразимое. Опять прорвались в зал, а очень многие смотрели спектакль из фойе. Начали спектакль с ними. Они усаживались, а мы не учли, по обыкновению, этого и начали спектакль. Артисты же не сумели заинтересовать их так сильно, да к тому же Петросяну — он сегодня Яго — это и не под силу. Потом слушали внимательно.