Николай Мордвинов - Дневники

2/II

«ЛЕШИЙ»

…Вот если бы наши развернули пожар, как следует быть, и дали набат настоящий. Я говорю об этом Ю.А., Васильеву, но прибавляют по крохам. Не знают они, что это за бедствие в деревне и в лесу.

Да, Ю.А. настаивает на том, что Леший очень беден, он зарабатывает медициной, а много ли можно заработать, леча крестьян? Это верно лишь отчасти. Он через три месяца собирается заплатить Серебрякову 4 тысячи за лес (вместо Кузнецова) и копает торф, которого у него, по заверению Жоржа, на 720 тысяч рублей.

Зал переполнен.

Спектакль прошел лучше, чем предыдущие, — глаже, больше свободы, общения, независимости от текста, условий, задуманного. Правда, эта свобода может обернуться свободой привычки, но от этого уберегут взволнованность и ответственность первых представлений.

Я, по собственному ощущению, лучше играл первый и второй акты, ничего — четвертый акт, плохо третий. Опять меня ведет в сторону, очевидно, забота не уронить напряжение акта, поднятое исполнителями — Жоржем, а сегодня и Серебряковым. И того и другого проводили аплодисментами, а меня, кстати сказать, нет. И поделом. Не та задача поставлена актерам. А какая та, так и не знаю. Ничто не нравится, никак не нащупаю тропинку… Мучительно на сцене…

Артисты все укрепляются в своих линиях, и ансамбль от этого крепчает.

3/II

Звонил Е. Сурков.

— Спектакль еще не обкатан. В общем же спектакль намечается. «Дядя Ваня», конечно, строже, законченнее, но в «Лешем» большая острота проблемы. Есть очень сильные сцены. У тебя больше всего понравился мне первый и четвертый акты. В четвертом — глубокое раздумье и весь в себе. Это волнует и заставляет безусловно тебе верить. Первый акт увлекает непосредственностью. Ему и не хочется здесь говорить о лесах, и втягивают его, он и сопротивляется, и сдается, и, наконец, увлекается. Это очень хорошо. Третий акт — проскальзывают романтические интонации, и они сразу охлаждают впечатление, где-то на секунду разрывают ткань твоего чеховского существования. Во втором акте, а за ним и в третьем портит тебе Шапошникова. Ее оскорбление Лешего звучит мелко, мельчает от этого и сам Леший. Ему бы в этих условиях отшутиться, успокоить ее, а он пошел на разрыв. Вот в чем неувязка! Она «пережалостила» роль, и от этого нет характера, есть ошибка и в чувствах. Она чувствует, что правда не за Серебряковым, а за Лешим, и любит его и боится его и его пути. Надо острее все это делать, тогда Леший станет на место. Сейчас ничего обидного не произошло, а в итоге он нечуток, груб, неделикатен. Виноват оказывается Леший.

Если конфликт здесь будет острее, тогда получится и третий акт. А сейчас он без дистанции.

Первый акт — светлый, молодой, жизнерадостный. Это лучший Леший. Ему принадлежит мир. Он в пьесе — свет и радость, в противовес нытикам. Кстати, этого нет в «Дяде Ване».

Самый сильный по атмосфере четвертый акт. Мне даже жаль, что он не вошел в «Дядю Ваню». Замечательно сделана тобой сцена за столом.

В третьем акте у Лешего текст не лучший из чеховских. А у тебя кое-где переборы. Форсируешь себя. Ты что, беспокоишься, что сцена с Жоржем кончилась на высокой ноте?

— Ну, конечно, надо же вести дальше.

— Здесь два конца. И Чехов второй конец не сделал выше первого, это верно. Островский в третьем акте «Бесприданницы» второй финал, Карандышевский, поднял выше, чем финал Ларисы, а здесь этого не случилось, здесь второй финал не перекрывает первого. «Дядя Ваня» очищен как раз от таких вот ошибок, а здесь явный просчет.

А в остальном надо искать большую мотивированность для большей интенсивности неприятия, разрыва. И конечно, все вглубь и внутрь, и чем больше накал, тем сдержанней выражение. Тогда ты захватываешь зрительный зал, и он молчит, не дышит.

Чужой, чужой здесь, эта мысль и приказывает все настойчивее порвать, уйти. Финал сделан правильно. Возвращение Лешего невозможно.

Ты знаешь, в переписке с Сувориным в одном из писем есть упоминание о том, что пьеса была не рекомендована к постановке, так как в театре бывают высокопоставленные лица и им это не понравится.

Тема человека, не достойного своей земли, у тебя звучит сильно и волнительно, и ее надо опереть сильнее.

Как в отношении других — я не знаю, но что касается меня, то, увы, много правильного.

13/II

Группа «Хлеб и розы» предложила сниматься в роли кулака [503] Речь идет о предполагавшейся работе в фильме «Хлеб и розы», который ставил режиссер Ф. И. Филиппов по сценарию А. Д. Салынского. .

Характеристик промелькнуло в голове много, и интересных, но… роль будет сведена к минимуму, да и так-то она крохотка.

Хотят увлечь. Думаю, не удастся это им сделать. А без интереса творческого я в искусстве бесполезен.

15/II

«Московская правда» просит статью о трагедии, как-то я имел неосторожность поговорить о трагическом в современном репертуаре. Заинтересовались.

— А я думал, вы хотите прочесть мне рецензию о «Лешем»…

— У нас нет возможности в газете… мы напишем в обзоре о всех спектаклях…

— Вот вам и тема для трагедии, а вы ищете, на чем построить статью.

Смеются.

А нам грустно. С 28/I — прошло три недели, а ни слова ни в одной газете. Роль кулака приличная, но от съемок отказался. С таким материалом в кинематограф я возвращаться не буду. Чем сильнее его сделаешь, тем больше вырежут. А тогда — зачем?

29/II

«ЛИР» (ЛЕНИНГРАД)

«Лир» продан на все гастроли. Хорошо идет «Миллион». Не делает сборов «Тревожная ночь» [504] Спектакли: «Король Лир» У. Шекспира, «Миллион за улыбку» А. В. Софронова, «Тревожная ночь» Г. Д. Мдивани. .

Дорого заплатил за прошлый спектакль. Но, в конце концов, никому никакого до этого нет дела…

Чтобы так не было больше, я не должен позволять себе так реагировать. Еле привел себя в относительную норму. Надо жить по средствам.

Играл я вчера… мне понравилось то, что я делал. Появляется свобода поведения, а отсюда большее разнообразие и более независимое, особенно необходимое для Лира состояние. Особенно хорош был Шут. Находки в том же плане. Просил его не двигаться, «не бояться», не плакать в сцене степи, когда я обращаюсь к нему: «А, здравствуй, мой хороший…» Конечно, это лучше: он боится сумасшедшего Лира и не двигается, а я принимаю его за призрак. В зале абсолютная тишина.

В сцене просыпания очень реагировал зал, просто удивительно, слышны вздохи, сморканье и даже всхлипывание.

4/III

«ЛИР» (Выборгский Дом культуры)

…Ночью звонил Полицеймако.

— Я не хотел заходить за кулисы, всегда много народу, все торопятся по домам, решил позвонить.

Первое — я очень рад, что ты здоров, силен, очарователен, талантлив и живешь по-прежнему в полную силу. Это всегда отличало тебя от других, отличает и теперь. В нашем возрасте артисты присутствуют на сцене, но не участвуют. Ты меня тронул, большие места есть у тебя, их очень много и очень-очень дорогих.