Николай Мордвинов - Дневники

Оформление не понравилось. Электрик тебе мешает, как и люди! Крыльцо с падающей мадонной, грязь, пыль окончательно разуверили, что передо мной столичный театр. Музыка записана плохо. Все это не в масштабах больших художников Завадского и Мордвинова. Разнобой в игре. Это непростительно, невкусно. Успех, который имеет спектакль, — твой успех, из-за тобой пролитой крови.

Дальше: с таким Лиром и вдруг шут-мальчик, способный, даровитый, но не мудрец. Это клоун, а не шут.

У тебя изумительный кадр: очнулся, нет Шута, зовет его — вытаскивает его колпак и прижимается к нему. Это так образно, нежно! Великолепная сцена, когда ты отрываешь от Шута плащ: ты забыл о Шуте, прогнал его, как бы оторвал от себя часть души… Это здорово доходит… Но Шута не жалко, он делает движений на 500 спектаклей.

Когда видишь твою сцену сумасшествия, это изумительно: все сцены на гамме, на внутреннем наполнении, простоте потрясают. Это настоящее искусство. Необычайно красочные куски — твои «шатанья» от боли в сердце. Все это очень волнительно, но вокруг… холодно, несерьезно и очень-очень печально.

Отсюда нет стиля трагедии.

Буря!

Много я видел артистов, но ничего никогда не понимал. Слышал рев и стенания. А у тебя я вдруг понял, что текст полон глубокого смысла, трагического содержания. Человек огромного масштаба гибнет у нас на глазах. Не играешь ты ни ветра, ни грозы, ни дождя, и это верно: он же ничего не видит, не слышит. А мы за тебя переживаем все. Стихия идет своим чередом, а тут у нас на глазах сходит с ума громада. И жалко, и тяжко — трагедия.

Еще раз радуюсь за тебя, что ты в полном здоровье, полон сил, красив, могуч. Это большой, огромный образ, титан.

2/VI

Когда со сцены не уносишь в следующую картину итог прожитого, решение, как действовать дальше, когда жизнь закончилась с последним твоим словом, когда ставится жирная точка на этом этапе жизни (что, кстати, редко бывает в самой жизни), тогда-то и возникает так желанная реакция в виде аплодисментов. Но это по существу действия не обязательная точка, а строго говоря, и не нужная (если исключить этот мнимый признак успеха). И так, «из вечера — в сегодня, из сегодня — в завтра».

3/VI

Ужель у меня пропал отпуск? ЭКГ плохая. Лежу без движения. Только карандаш в руке.

Полетели записи Котовского, Лешего, Лермонтова — стихи для пластинок. Пушкинский концерт в БЗК [505] Большой зал Консерватории. …

5/VI

Тоска. Так мало успел!

Перерывы в работе все чаще и длительнее. Театр с 13/VI идет в отпуск… Пройдет лето, и театр вновь начнет сезон без меня… Постепенно станешь ненужным…

Слушал по радио Прокофьева и Клиберна… Странное впечатление от того и другого… А может, душа моя загорожена?

19/VI

Лежу и смотрю на небо через окно… как журавль с подбитым крылом… стая улетела в жизнь…

Страшно подумать… ужель мне больше ничего не дано сделать?

30/VI

День — голова отвлечена, читаю, а ночь…. пытка! Самые черные мысли лезут в голову. Или я переоценил свои силы, способности?

Час за часом, день за днем уходят в вечность…

Какой я беспомощный в организации своей жизни. Катастрофически. Да… если человек бездарен, то это — надолго.

30/VII

Вот и дождался слова от прессы [506] Имеется в виду статья М. Туровской в «Литературной газете», опубликованная 26 июня 1960 года под названием «Устарел ли Чехов?» . «Литературная газета» (по театру ею заведует Е. Сурков) поместила статью Туровской, которая нашла, что, «пожалуй», Плятт мог быть в чеховском спектакле, я же «романтизирую» образ, что спектакль решен не в чеховском ключе и точки зрения театра нет…

Даже противоречий не чувствует. А кроме того, у нас спектакль смотрится, а во МХАТ — нет, хотя мы и играем «несовершенную пьесу».

Кстати, два полотна одного художника на одну и ту же тему могут висеть в разных музеях, а в театре это не позволено.

Резкие сатирические краски для Чехова возможны, а последним монологом подсказано небытовое решение Лешего… Что-то у меня не то, а что надо… не знаю, не пойму. Исключить романтику? Но весь Чехов овеян стремлением к идеалу.

1/VIII

Ю.А. на труппе заявил, что с отзывом Туровской не согласен, считает его трафаретным, что она предубеждена и не смогла понять замысла.

Не знаю.

Но и мы виноваты. У нас нет безусловного спектакля. Не дотянуто. Намекнули, и считаем, что довольно и этого намека. А отдельные удачи в спектакле легче замолчать.

И все пишу, пишу, пишу…

Все хочу выговориться, может, легче будет. Написал, точнее — исписал многие десятки страниц, прочел кипу книг….

И все вдали от театра…

Дирекция и руководство о себе не напоминают больше… Идешь в ногу — будто и плотно в строю, не упадешь, а сбился, отстал… и строй сомкнулся, и дыры не видно. Видно только одному, тому, кто отстал, что он один на обочине.

9/VIII

В журнале «Театр» Строева тоже не одобряет [507] Речь идет о статье М. Строевой в журнале «Театр» (1960, № 8) под названием «Чехов этого года». .

Очевидно, я неправильно поставил задачу: сыграть написанное, как я понимаю, не переакцентировать с исторической точки зрения. Очевидно, надо выправить недосказанное, а может быть, и подсказать то, о чем нет речи в роли.

Театр не филологический факультет. Жизнь идет сегодня. Это «сегодня» я и думал акцентировать на любви к природе, на призыве беречь ее, на том, как это красит человека, как сближает людей…

А мне предлагают… а собственно, я и не знаю, что предлагают.

В начале работы я думал, что, несмотря ни на что, роль мне не сыграть… Ущербность ее чувствовал, а чем возместить — не знаю и теперь…

Ю.А. все время шел по линии «Дяди Вани», и это правомерно. Хотя пьеса о главном герое — Лешем, выписан Жорж, его судьба легко просматривается, тогда как Леший…

А не играть его откровенно мечтателем — и пьеса сникнет.

Интересно посмотреть Дубова. По данным, он мне противоположен.

23/VIII

Санаторий «ЗВЕНИГОРОД»

Леший — Дубов.

А я слушаю нестройные «Подмосковные вечера» отдыхающих, да шелест дождя, да свои невеселые мысли…

Зато — воздух!

Все думаю и негодую на себя за то, что не заметил начала катастрофы, что не обратил внимания на то, что опять перенапрягся, веря в свои «неиссякаемые силы», о том, когда же мне надо было повернуть с одной дороги на другую… И о том, что не успел сделать того, что должен был успеть и к чему был приготовлен…

Словом, занимаюсь бесполезным, изнурительным, тысячи раз осмеянным делом — критикую пройденное, невозвратимое, занимаюсь самоедством и машу кулаками после драки.

Очевидно, правда в том, что каждый умнеет собственным опытом (если успевает поумнеть).

16/IX