Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

На пленуме ЦК ("долгом пленуме" – три недели маята была, издёргали все нервы, сто тысяч чертей!) к этим серьёзным факторам, сознанным далеко не всеми, прибавились мелкие, мелочные, …прибавилась ненависть к Большевистскому Центру за его беспощадную идейную войну, прибавилась склока и желание поскандалить у меньшевиков – и вышел ребёнок с нарывами.

Теперь вот и маемся. Либо – на хороший конец – нарывы вскроем, гной выпустим, ребёнка вылечим и вырастим.

Либо – на худой конец – помрёт ребёнок. Тогда поживём некоторое время бездетно (сиречь: опять восстановим большевистскую фракцию), а потом родим более здорового младенца" [510].

События развернулись именно так, как и предполагал Ленин. Меньшевики саботировали активную работу и вели к расколу. Ну, а большевики как большевики: если во главе их Ленин, то компромиссы могли быть допустимы лишь на основе чёткой идейной общности и в тактике, и в стратегии.

Поскольку чёткость и меньшевизм – вещи несовместные, то и компромисс с ними у Ленина не получался.

Заграничный печатный орган меньшевиков "Голос Социал-демократа" редактировали Аксельрод, Дан, Мартов, Мартынов и Плеханов. После выхода из редакции последнего, "Голос" окончательно оформился как "идейный" центр ликвидаторов. И противостояние усиливалось.

Это тогда Ленин впервые назвал Троцкого "Иудушкой". В январе 1911 года Владимир Ильич в сердцах написал даже что-то вроде короткого памфлета "О краске стыда у Иудушки Троцкого" [511].

А весной и в начале лета 1910 года в двух выпущенных большевиками-ленинцами "Дискуссионных Листках" были опубликованы ленинские "Заметки публициста" [512].

В новой большой своей работе Ленин ещё раз проявил себя блестящим практическим теоретиком революционной работы. Его анализ был безупречен, и это были не просто теоретические изыскания на базе марксизма, а необходимые текущему моменту директивы.

Ленин не сомневался, что революция в России неизбежна, но указывал, что "революция идёт к нам по-новому", что самодержавие "вступило в новую историческую полосу" и "делает шаг по пути превращения в буржуазную монархию", что новая столыпинская аграрная политика (направленная на окончательное разрушение сельской общины и укрепление кулацких, капиталистических элементов на селе) – "необходимое звено политики нового царизма"…

Но это – фон.

Как надо действовать на этом фоне РСДРП? Ленин вполне отвечал на этот вопрос:

"Ликвидаторы и отзовисты с трогательным единодушием ругают на все корки большевиков (первые ещё Плеханова). Виноваты большевики, виноват Большевистский центр, виноваты ""индивидуалистические" замашки Ленина и Плеханова"…

Что нам дано в самом деле как задача партии?

"Даны" ли "данные лица, группы и учреждения", которые надо "примирить" независимо от их линии, независимо от содержания их работы?

Или нам дана партийная линия, дано идейно-политическое направление и содержание всей нашей работы?

Возможны два взгляда на значение и условия какого бы то ни было партийного объединения…

Один взгляд на объединение может ставить на первый план "примирение" "данных лиц, групп и учреждений". Единство их взглядов на партийную работу, на линию партийной работы – дело второстепенное. Разногласия надо замалчивать, а не выяснять их корней, их значения, их объективных условий… Живи и давай жить другим. Это – "примиренчество" обывательское…

Есть другой взгляд на объединение. Этот другой взгляд состоит в том, что целый ряд глубоких, объективных причин, не зависимых оттого или иного состава "данных (пленуму и на пленуме) лиц, групп и учреждений", давно уже начал вызывать… идейные и организационные основы объединения…

С этой точки зрения объединение может идти медленно, трудно, с колебаниями, шатаниями, рецидивами, но оно не может не идти. С этой точки зрения объединение неотделимо от его идейной основы, оно только на основе идейного сближения и вырастает…" [513]

Вряд ли можно было выразиться яснее… Или, дорогие товарищи, мы представляем собой интеллигентский "междусобойчик" болтунов, которым дороже всего "хорошие отношения", или мы принципиальные идейные работники, добровольно взвалившие на себя воз идейного просвещения и воспитания масс в целях обретения массами политической власти…

Подобная дилемма не впервые возникала в истории мира – ещё древние повторяли: "Amicus Plato, sed magis amica est veritas" ("Платон мне друг, но истина ещё больший друг")… Другое дело, что чаще всего кончается тем, что истину в лучшем случае задвигают в угол, а то и побивают камнями…

Но – не в случае Ленина.

Хотя он очень ценил старую дружбу… В декабре 1910 года общепартийный орган "Социал-Демократ" после партийной конференции и пленума перешёл, фактически, под руку Ленина – была выбрана новая редакция в составе: большевики Ленин, Зиновьев, Каменев, меньшевик Мартов и польский социал-демократ, близкий к большевикам Мархлевский. Крупская вспоминала: "Мартов в новой редакции был в одиночестве, он часто забывал о своём меньшевизме. Однажды Владимир Ильич с довольным видом говорил, что с Мартовым хорошо работать, что он на редкость талантливый журналист" [514].

Конечно, это была не просто радость партийного редактора, но и радость за друга, вроде бы возвращающегося к дружной работе. Увы, как прибавляла Крупская: "Это было, пока не приехал Дан"…

Уже третий год второй эмиграции Ленина проходил в повседневной борьбе. Ленин не сидел в окопах, не совершал обходных маршей и не выдерживал артиллерийские обстрелы… С внешней стороны его парижский быт и повседневный режим дня были достаточно размеренными, на деле же…

На деле всё обстояло иначе…

В заключительной части трилогии Юрия Германа о враче Владимире Устименко – романе "Я отвечаю за всё" (эпиграфом к нему, взяты, между прочим, слова Шекспира: "Чтоб добрым быть, нужна мне беспощадность"), есть замечательный персонаж – хирург Богословский, большевик с дореволюционным стажем… И он в минуту жизни трудную говорит своему младшему товарищу по делу и партии Устименко:

– Запомнилась мне фраза – чья, откуда – не помню. Но прекрасная по своей значительности и глубине: "Жил усиленной и сосредоточенной жизнью само проверяющего себя духа"…

Эти слова полностью применимы к Ленину на протяжении всей его жизни, но, пожалуй, наиболее точно они отражают внутреннее состояние Ленина в 1909 году и в начале 10-х годов…

До первой русской революции он жил её подготовкой, во время революции он жил её проблемами. Сразу после поражения революции он не пал духом, потому что расценивал прошедшие события как пролог и репетицию будущих уже победных событий.

И вдруг – два удара, и справа, и слева, от своих же товарищей, в том числе – от близких товарищей, которых считал не только соратниками, но и друзьями. "Держать" удар и бить в ответ Ленин умел.