Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Электрон так же неисчерпаем , как и атом, природа бесконечна, но она бесконечно существует , и вот это-то безусловное признание её существования вне сознания и ощущения человека и отличает диалектический материализм от релятивистского агностицизма и идеализма" [520].

В советских школах слова Ленина: "Электрон так же неисчерпаем , как и атом, природа бесконечна…" висели во всех кабинетах физики, а из нынешних «россиянских» антисоветских школ успешно изгоняют не только кабинеты физики, но и физику как обязательный предмет.

Ленин рассуждал:

"Основное отличие материалиста от сторонника идеалистической философии состоит в том, что ощущение, восприятие, представление и вообще сознание человека воспринимается за образ объективной реальности. Мир есть движение этой объективной реальности, отражаемое нашим сознанием. Понятие материи ничего иного, кроме объективной реальности, данной нам в ощущении, не выражает. Поэтому оторвать движение от материи равносильно тому, чтобы оторвать мышление от объективной реальности" [521].

Это общее своё рассуждение Ленин пояснял более просто:

"Материя исчезла, – говорят нам, – желая делать отсюда гносеологические выводы. А мысль осталась? – спросим мы. Если нет, если с исчезновением материи исчезла и мысль, с исчезновением мозга и нервной системы исчезли представления и ощущения, – тогда, значит, всё исчезло, исчезло и ваше рассуждение… Если же – да, если при исчезновении материи предполагается не исчезнувшей мысль, то вы, значит, перешли на точку зрения философского идеализма" [522].

Непосредственным поводом к началу работы Ленина над "Материализмом…" стал выход сборника статей В. Базарова, А. А. Богданова, А. В. Луначарского, Я. А. Бермана, О. И. Гельфонда, П. С. Юшкевича и С. А. Суворова "Очерки по философии марксизма", где ревизовался диалектический материализм. Поэтому Ленин уделил полемике с партийными оппонентами немало места, что имело значение для партии, но было неинтересно европейскому читателю.

Это, да ещё и вечный бич русской научной мысли до 1917 года (и после 1991 года) – плохое знание в мире русского языка, возможно и сказалось на том, что в Европе труд Ленина шума не наделал. А ведь он – в своих наиболее "ударных" местах – того стоил!

В советское время книга была издана на более чем 20 языках, но по сей день мировым научным сообществом по достоинству не оценена, что, вообще-то, говорит об уровне способностей большинства современных учёных не думать и соображать, а мыслить…

Жизнь в Париже была у Ульяновых отнюдь не «парижская», если подходить к ней с категориями туристическими или «новорусскими». Крупская в своих воспоминаниях писала, что в Париже пришлось провести самые тяжёлые годы эмиграции, и Ленин вспоминал их с тяжёлым чувством даже через много лет, когда стоял во главе России: «И какой чёрт понёс нас в Париж!»

Но сама же Надежда Константиновна поясняла: "Не чёрт, а потребность развернуть борьбу за марксизм, за ленинизм, за партию в центре эмигрантской жизни. Таким центром в годы реакции был Париж".

Квартира была снята на краю города, около самого городского вала, и поэтому при относительной дешевизне оказалась большой и светлой. Но обстановка была самая скромная – консьержка смотрела на привезённые из Женевы простые столы и табуретки с презрением.

Хозяйственные дела свалились на Крупскую, поскольку её мать "растерялась в сутолоке большого города". Крупская признавалась, что хозяйкой она была плохой, "только Владимир Ильич был другого мнения"…

Одно время с братом и невесткой жила Мария Ильинична, приехавшая в Париж изучать в Сорбонне французский язык, и как-то гостивший Марк Елизаров, добравшийся в Париж из Японии, наблюдая, как женщины хлопочут на кухне и в очередь моют посуду, заметил: "Лучше бы вы "Машу" какую завели"… Но, по словам Крупской, они жили тогда "на партийное жалованье, поэтому экономили каждую копейку, а кроме того французские "Маши" не мирились с русской эмигрантской сутолокой".

Действительно – через ульяновскую квартиру тёк поток людей, что для французов было непривычным.

Заниматься Ленину в Париже было неудобно – до Национальной библиотеки надо было ездить на велосипеде, и от езды по Парижу с его оживлённым движением он очень уставал, однажды попал под автомобиль, но отделался изломанным велосипедом [523].

В том же Париже тысячи и даже десятки тысяч "интеллектуалов", не стуящих изломанного ленинского велосипеда, жили вполне обеспеченной жизнью, и в том же Париже Ленин – отойдя от революции, мог жить не только не хуже, а и получше многих. Но он упорно крутил "педали" своего жизненного "велосипеда" и ехал во всё том же, давно избранном направлении – к будущей революции…

Ему было сорок лет – не мальчик! Он полностью терялся в парижской толпе, не привлекая ничьего внимания, он – гений!

Но что тут поделаешь – надо было жить и работать.

Летом 1910 года Ленин и Крупская устроили себе небольшую передышку – относительную, конечно, с рюкзаками по горам теперь уже уйти не получалось. Но они устроились иначе, вначале открыв для себя Мёдон.

Как вспоминала Крупская: "Мёдон – небольшой городок в 9 километрах от Парижа. По праздничным дням, летом, туда едут тысячи парижан провести время на лоне природы. Мы часто ездили туда в будни, перебить настроение, погонять на велосипедах по чудесному Мёдонскому лесу".

Однажды прямо из Мёдона Ленин отправил матери открытку с видом Мёдонского леса. Мария Александровна тогда жила у младшего сына, который служил земским врачом в селе Липитино, невдалеке от станции Михнёво Серпуховского уезда Московской губернии, и видно Владимир Ильич "под настроение" решил черкнуть в Россию весточку прямо, что, называется, "с колеса" – велосипедного.

Короткий текст от (5)18 июня 1910 года выдаёт отличное состояние духа писавшего:

"Дорогая мамочка! Посылаем тебе, Анюте и Мите привет с воскресной прогулки. Гуляем с Надей на велосипедах. Лес Мёдонский хорош и близко, 45 минут от Парижа. Письмо Анюты получил и ответил. Крепко обнимаю и за себя, и за Надю.

Твой В.У ." [524]

18 июня (1 июля) 1910 года он пишет матери уже из Неаполя:

"Дорогая мамочка! Шлю большой привет из Неаполя. Доехал сюда пароходом из Марселя: дёшево и приятно. Ехал как по Волге. Двигаюсь отсюда на Капри ненадолго. Крепко, крепко обнимаю. Всем привет.

Твой В.У ." [525]

Одна фраза из этого письма показывает, как тосковал Ленин по Волге – попав после долгого перерыва на летнюю палубу парохода, он плавание по дивному Средиземному морю сравнивает с плаванием по Волге!

Чуть позже – 3 января 1911 года, в письме Марку Елизарову Ленин признавался: " Здесь так оторванным себя чувствуешь, что рассказы о впечатлениях и наблюдениях «с Волги» (соскучился я по Волге!) – бальзам настоящий… " [526]