Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

А в конце 1910 года Ленин получил достоверные сведения о гибели Ивана Бабушкина в 1906 году, и в № 2 нового ленинского органа – "Рабочей Газеты" от 18(31) декабря 19010 года, Владимир Ильич опубликовал большой некролог "Иван Васильевич Бабушкин"…

И это был уже не анализ, это было слово скорби товарища о верном погибшем друге и соратнике:

"Мы живём в проклятых условиях, когда возможна такая вещь: крупный партийный работник, гордость партии, товарищ, всю свою жизнь беззаветно отдавший рабочему делу, пропадает без вести. И самые близкие люди, как жена и мать, самые близкие товарища годами не знают, что сталось с ним: мается ли он где на каторге, погиб ли в какой тюрьме или умер геройской смертью в схватке с врагом. Так было с Иваном Васильевичем, расстрелянным Ренненкампфом (точнее, – Меллером-Закомельским. – С.К .)…

Имя Ивана Васильевича близко и дорого не одному социал-демократу. Все, знавшие его, любили и уважали его за его энергию, отсутствие фразы, глубокую выдержанную революционность и горячую преданность делу… Бабушкин пал жертвой зверской расправы царского опричника, но, умирая, он знал, что дело, которому он отдал свою жизнь, не умрёт….

…Есть люди, которые сочинили и распространяют басню о том, что Российская социал-демократическая рабочая партия есть партия интеллигентская, что рабочие от неё оторваны.

Биография Ивана Васильевича Бабушкина, десятилетняя социал-демократическая работа этого рабочего-искровца служит наглядным опровержением либеральной лжи… Народные герои есть. Это – люди, подобные Бабушкину… Без таких людей русский народ остался бы навсегда народом рабов, народом холопов. С такими людьми русский народ завоюет себе полное освобождение от всякой эксплуатации…" [536]

И ещё один некролог пришлось написать вскоре Ленину – 18(31) января 1911 года в 67 лет скончался крупнейший немецкий социал-демократ Пауль Зингер, председатель правления Германской социал-демократической партии и председатель её фракции в рейхстаге.

Зингер происходил из богатой купеческой семьи, сам начинал как богатый фабрикант и буржуазный демократ, но уже в 70-е годы XIX века пришёл к марксизму и к борьбе за социализм, за революционное начало в СДПГ.

Ниже приведена немалая часть некролога, опубликованного Лениным в третьем номере "Рабочей Газеты", которую стали издавать большевики с 1910 года как непериодический нелегальный орган. И то, что Ленин написал о Зингере, он полностью мог адресовать самому себе – за исключением того, что Ленин, в отличие от Зингера, был ещё и теоретиком и публицистом.

Вне сомнений, именно естественное сопоставление судьбы Зингера с собственной и придало словам Ленина яркую страстность, обычно Владимиром Ильичом в печатных трудах сдерживаемую:

"5-го февраля немецкая социал-демократия хоронила одного из старейших своих вождей. Всё рабочее население Берлина – многие сотни тысяч – по призыву партии явились на похоронное шествие, пришли почтить память того, кто отдал все свои силы, всю свою жизнь на служение делу освобождения рабочего класса…

Он отдал партии все свои силы, всё своё богатство, все таланты практика и руководителя. Зингер был из числа тех немногих, можно сказать: из числа тех исключительно редких выходцев из буржуазии, которых долгая история либерализма, история измен, трусости, сделок с правительством, угодничества буржуазных политиканов, не расслабляет, не развращает, а закаляет , превращает в революционеров до мозга костей. Редки такие выходцы из буржуазии, примыкающие к социализму, и только таким редким, долголетней борьбой искушённым, людям должен доверять пролетариат…

Зингер не был ни теоретиком, ни публицистом, ни блестящим оратором. Он был прежде всего и больше всего практиком -организатором нелегальной партии во время исключительного закона (закон 1878 года против социалистов, проведённый Бисмарком. – С.К .) и парламентарием (оба раза жирный курсив мой. – С.К .) после отмены этого закона" [537].

То, что написал Ленин в последнем цитируемом выше абзаце крайне важно для понимания подлинного Ленина! Из сказанного им в 1911 году ясно видно, что в условиях виртуальной буржуазной Российской республики – если бы она установилась в мирное время и в не разваленной войной стране, мы увидели бы совершенно не того Ленина, которого знает реальная история.

Ленин создавал нелегальную партию не из любви к заговорам, а вынужденный к тому самим царизмом, без всякого чрезвычайного закона подавлявшим те гражданские свободы, которые к началу ХХ века стали в Европе уже нормой. Но если бы царизм уступил естественному ходу событий и принял английскую или германскую форму монархии, то Россия увидела бы Ленина – не руководителя нелегальной партии, а Ленина-парламентария, то есть, – русский вариант Пауля Зингера, ещё более успешный и выдающийся, чем "оригинал".

При этом целью и задачей Ленина как главы парламентской партии всё так же оставался бы социализм, и в условиях подлинно свободного выборного волеизъявления масс Ленин стал бы выборным главой Российского государства в течение вряд ли более трёх-пяти лет после "отмены" российского не юридического, а фактического "чрезвычайного закона".

Ленин сам умел делать будничную повседневную работу, умея видеть при этом и общее, не топя его в мелочах. Поэтому он, говоря о Зингере, и подчёркивал:

"Этот практик, у которого большая часть времени уходила на мелкую, будничную, технически-парламентарную и всяческую "деловую" работу был велик тем, что не делал себе кумира из мелочей, не поддавался столь привычному и столь пошлому стремлению отмахиваться от резкой и принципиальной борьбы… Напротив, Зингер, всякий раз, когда вставал вопрос о коренном характере революционной партии рабочего класса, о конечных целях её, всегда был во главе самых твёрдых и самых решительных борцов со всеми проявлениями оппортунизма… Зингер вместе с Энгельсом, Либкнехтом и Бебелем боролся на два фронта: и против "молодых" полуанархистов, отрицавших парламентскую борьбу, и против умеренных "легалистов во что бы то ни стало"…" [538].

Тут аналогия со сложившимся положением в РСДРП была явной и прямой.

Сильно звучало и следующее:

"Никогда трёхмиллионный Берлин не видал такого скопления народу: не менее миллиона человек были участниками и зрителями шествия. Никогда ни один из сильных мира сего не удостаивался таких похорон. Можно приказать десяткам тысяч солдат выстроиться по улицам при проводах праха какого-нибудь короля или знаменитого избиениями внешних и внутренних врагов генерала, но нельзя поднять население громадного города, если в сердцах всей миллионной трудящейся массы нет горячей привязанности к своему вождю, к делу революционной борьбы самой этой массы…