Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

И разве Ленин был не прав?

Чего заслуживает тот, кто придерживает хлеб в закромах в расчёте продать его повыгоднее, в то время как рядом умирают с голоду его соотечественники? В царской России, в королевской Франции, в Британии Его (или Её) королевского величества это считалось нормальным: хлеб – «священная частная собственность» его владельца, и он вправе распоряжаться им так, как считает нужным он сам и только сам.

А человеческая жизнь разве не священна?

И что на весах высшей справедливости должно перевешивать?

Против прав «священной» частной собственности имущего меньшинства, не останавливающегося в готовности защищать свои собственнические права перед готовностью равнодушно наблюдать умирающих от голода, Ленин и восставал.

И был в том стократ прав!

Вот преамбула Декрета ВЦИК и СНК от 13 мая 1918 года о чрезвычайных полномочиях Народного комиссара по продовольствию (жирный курсив мой. – С.К .):

«Гибельный процесс развала продовольственного дела страны, как тяжкое наследие четырёхлетней войны, продолжает всё более расширяться и обостряться. В то время, как потребляющие губернии голодают, в производящих губерниях в настоящий момент имеются по-прежнему большие запасы даже не обмолоченного ещё хлеба урожаев 1916 и 1917 годов. Хлеб этот находится в руках деревенских кулаков и богатеев, в руках деревенской буржуазии. Сытая и обеспеченная, скопившая огромные суммы денег, вырученных за годы войны, деревенская буржуазия… не вывозит хлеба к ссыпным пунктам в расчёте принудить государство к новому и новому повышению хлебных цен и продаёт в то же время хлеб у себя на месте по баснословным ценам хлебным спекулянтам-мешочникам.

Этому упорству жадных деревенских кулаков-богатеев должен быть положен конец. Продовольственная практика предшествующих (царских. – С.К .) лет показала, что … отказ от хлебной монополии, облегчив возможность пиршества для кучки наших капиталистов, сделал бы хлеб совершенно недоступным для многомиллионной массы трудящихся…

На насилия владельцев хлеба над голодающей беднотой ответом должно быть насилие над владельцами хлеба.

Ни один пуд хлеба не должен оставаться на руках держателей, за исключением количества, необходимого для обсеменения их полей и на продовольствие их семей до нового урожая…» [1060]

Итак, «держатели хлеба», то есть – кулаки, не обмолотили даже часть урожая 1916 года, и при таких богатейших хлебных ресурсах Россия стояла на грани массового вымирания от голода.

Понятно теперь, почему в «хлебных» телеграммах Ленина появились в 1918 году предельно грозные слова? И вот почему он в начале июня 1918 года интересовался у Василия Панюшкина – сколько хлеба ссыпано? Речь – не об урожае 1918 года, а о припрятанном кулаками урожае прошлых лет!

Жадная жестокость своекорыстного кулачья по отношению к соотечественникам в тяжкую пору и программировала вынужденную жестокость Ленина по отношению к кулачью.

К тому же…

К тому же…

Вот цитата из интервью агентству Ассошиэйтед Пресс:

«Наша фундаментальная задача – защита страны от разрушения и анархии. Моё правительство спасёт Россию, и если мотивы разума, чести и совести окажутся недостаточными, оно добьётся единства железом к кровью».

Кому принадлежат это слова – Председателю Совнаркома РСФСР Ульянову – Ленину?

Да вот то-то и оно, что это сказал министр-председатель Временного правительства Керенский, чьё интервью 25 июля (12-го по старому русскому стилю) опубликовала газета «Нью-Йорк Таймс» [1061].

А ведь Керенский выражал интересы меньшинства населения. И при этом публично признавал, что задачу защиты России от разрушения и анархии не решить без жёстких и жестоких мер.

Другое дело, что ничего у Керенского, или там – Корнилова, Колчака, Деникина, Коновалова, Врангеля, Савинкова и т. д. не вышло бы! Россия масс пошла «в разнос» уже с Февраля 1917 года и не потерпела бы, чтобы меньшинство в лице помещиков, заводчиков, купцов, чиновников силой вогнало её в подчинение себе… Собственно, масса этого и не потерпела – гражданскую войну выиграли не «белые», а «красные». Ленин действовал в интересах большинства, и то далеко не сразу убедил массы, что им нужна именно Россия, развивающаяся по идеям Ленина. Что уж говорить о Керенском и Коновалове с Савинковым и Врангелем!?

Но факт готовности Керенского к репрессиям – налицо, он зафиксирован прессой «самой» якобы «свободной» страны мира.

У «социалистических» оппонентов Ленина – у эсеров Чернова, Гоца, Спиридоновой, Камкова, у меньшевиков Мартова, Либера, Дана, шансы на созидательный разворот событий в России были не бульшими, чем у имущих, то есть – нулевыми. При этом и они не были чужды жестокости – бесцельной, бездарной, слепой жестокости.

Ленин оказывался в ту эпоху безальтернативной фигурой! Альтернативой ему были не Керенский, не Коновалов, не Спиридонова или Мартов, а разрушение, анархия и подчинение раздробленной России мировой фондовой Бирже. Так спрашивается: имел ли Ленин историческое и моральное право предпринимать в интересах большинства те жёсткие меры, которыми грозил Керенский в интересах меньшинства?

Ответ-то – однозначен, во всяком случае – для честного и уважающего свой народ и свою страну человека.

И ситуацию удалось переломить. Если с ноября 1917 года по август 1918 года советские продовольственные органы заготовили 28 миллионов пудов хлеба (по некоторым данным – даже более того), то с августа 1918 по апрель 1919 года было заготовлено 102 миллиона пудов [1062].

Данные, говорящие сами за себя.

Пожалуй, здесь надо хотя бы пару слов сказать и о проблеме так называемого «мешочничества», то есть – самостоятельных децентрализованных рыночных закупок хлеба населением у крестьян. В книге «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции» экономист Николай Кондратьев приводит следующие цифры: за 1918/19 сельскохозяйственный год изъято хлеба Компродом 77,8 миллионов пудов, а мешочниками – 78,2 миллиона пудов; доставлено хлеба Компродом 64,4 миллионов пудов, а мешочниками – 82,3 миллиона пудов.

«Отсюда ясно, – делал вывод Кондратьев, – что оборот хлебов на вольном нелегальном рынке превосходит оборот хлебов через органы Наркомпрода…» [1063]

Так-то так, но без централизованных заготовок проблема снабжения городов решена не была бы. Централизованно заготовленный хлеб распределялся равномерно, а «мешочный» – по принципу: «кому – густо, кому – пусто». Это ведь тоже надо понимать…

Фактор мешочничества в позднейшей советской историографии не столько изучался, сколько замалчивался. В результате сегодня ренегаты от истории злорадно утверждают, что «несмотря на мобилизацию огромных ресурсов, продовольственная диктатура терпела поражение» [1064].