Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Самое же существенное во всей этой истории – вопрос: «Был ли мальчик?»

А точнее – «девочки»?

Описывая екатеринбургскую казнь, антиленинцы обычно ссылаются на эмигрантские свидетельства Троцкого, но им – грош цена в базарный день. Имеются и более любопытные сведения, о чём сказать не мешает…

Самого царя, как и наследника престола, вне сомнений, расстреляли в июле 1918 года, поскольку опомнившимся монархистам, подступающим к Екатеринбургу, давать такое знамя в руки было нельзя. А вот в расстреле женской части семьи особой политической необходимости не было.

И не факт, что она была расстреляна.

Порассуждаем…

Ленин в политике менее всего поддавался сантиментам уже потому, что сентиментальный политик – всегда плохой политик. С другой стороны, Ленин менее всего был в политике циником, что мало кто сегодня понимает. Наши предельно политиканские времена породили устойчивое заблуждение, что хороший политик – непременно циник, и что цинизм для сильного политика – чуть ли не неотъемлемое качество. Однако это и так, и не так…

Политика, как значащий элемент жизни общества нескольких последних столетий мировой истории, дала нам ряд таких сильных личностей, которые достойны называться политиками, хотя все они стояли на стороне имущего меньшинства. Даже в XIX веке можно было быть политиком для меньшинства, и что-то представлять из себя в личностном отношении.

Но после появления в мировом политическом процессе социалистических – без кавычек, политиков, оставаться политиком, то есть, человеком, идейно убеждённым в своей правоте, можно стало лишь в том случае, если ты как политик стоишь на стороне трудящегося большинства.

А поскольку, как верно заметил Максим Горький, должность честных вождей народа нечеловечески трудна, служить интересам народа может лишь идейный человек с высоким комплексом моральных убеждений. И это автоматически исключает цинизм из перечня профессиональных качеств такого политика.

Те же политики, которые даже после социальных открытий Маркса и Энгельса остались на стороне имущего меньшинства, неизбежно выродились в политиканов, обслуживающих интересы кучки! Поэтому в России после Октября 1917 года можно было оставаться политиком, лишь будучи на стороне Ленина. Все остальные были политиканами.

Ни Ленин, ни Сталин не считали, как Макиавелли, что цель оправдывает средства – на этот счёт заблуждаются относительно них, увы, многие. И для Ленина, и для Сталина допустимы были только такие средства, которые не марали цель. Ведь сила и Ленина, и Сталина была в том, что они были с массами правдивы, в отличие от буржуазных политиканов, сила которых зиждется на обмане масс.

Политик большинства сознаёт, что он не может опускаться до лжи, ибо маленькая ложь народу рождает большое недоверие народа – если народ эту ложь разоблачает, конечно. Понимая это, Ленин и Сталин понимали и то, что их политика не должна быть циничной, ибо они на ней будут лишь «терять очки».

Но Ленин, а потом и Сталин резонно понимали, что полководец не имеет права вести войну, испытывая чувство жалости к кому бы то ни было … Великодушие, милосердие, снисхождение – насколько это возможно, – да! Но жалость всегда приводит к лишней крови и лишним жертвам. Это как у хирурга – если его рука начнёт дрожать от жалости к оперируемому, которому больно, то хирург – охваченный, казалось бы, человечным чувством, может больного просто зарезать, а уж излишне изрезать – наверняка!

Ленин всё это понимал ещё с молодых лет, а два десятилетия борьбы укрепили его в таком понимании, тем более, что после Октября 1917 года ему были навязаны сразу две войны…

Внешняя война против немцев и интервентов имела для Ленина характер как классовой войны, так и войны национально-освободительной, отечественной… Внутреннюю войну развязали бывшие имущие, и она обоюдно имела характер только классовый, социальный.

Хотя…

Хотя и гражданская война была, по сути, со стороны Ленина национальной – в том смысле, что Ленин и здесь отстаивал интересы трудящегося большинства нации! Кроме того, по ту от Ленина сторону баррикады находились силы, которые, в случае их победы, неизбежно отдали бы Россию под власть Запада. Так что, борясь против них, Ленин и в этом смысле выступал как защитник национальных интересов.

Но и внешняя, и гражданская война были войнами, а на войне – как на войне! На войне жалость не может быть определяющим фактором.

Зато целесообразность может быть им вполне…

Ленин явно не был намерен казнить Николая, и уж, во всяком случае, не собирался казнить его бессудно. Это следует уже из того, что незадолго до событий Ленин в интервью одной из европейских газет говорил о предстоящем процессе над царём. И точно известно, что такой процесс готовился, и политически большевикам был бы только выгоден, да ещё и как! Причём, чем менее ожесточённым было бы сопротивление «бывших», тем более высокими были шансы на то, что всё для Романовых кончилось бы высылкой…

Однако судили бы, конечно же, только императора и, возможно, ещё императрицу. Остальные романовские женщины были бы для целей процесса излишни.

Но в любом случае они, включая императрицу, политически для Советской власти были не очень-то опасны. И в годы гражданской войны ходили глухие слухи, что вдову Николая – в девичестве принцессу Гессенскую, видели вместе с дочерями в оккупированном немцами Киеве.

Выстраивается интересная версия о договорённости между Москвой и Берлином о передаче романовских женщин немцам при соблюдении строжайшей секретности. И дело было не в сантиментах – сбагрить их с рук Москве было бы выгодно и разумно… Секретность же была необходима в той ситуации всем, и вышло так, что она по сей день выгодна всем. А то, что германская миссия, возглавляемая графом Мирбахом, пыталась навязать советским властям торг вокруг бывшего царя, не вымысел, а факт [1069]!

Как, к слову, фактом является и то, что дневник царя, который он вёл даже в июне 1918 года почти подённо, заканчивается почему-то записью от 30 июня – за целых две недели до расстрела…

Чем были заполнены эти две недели?

Царя и наследника, вне сомнений, расстреляли – отдать кайзеру романовских мужчин было нельзя никак.

А женщин – почему бы и не отдать?

Не из жалости, а по политической целесообразности…

Впрочем, не рассуждая пока о политической стороне дела, обратимся к фактической.

С историей последних представителей императорской династии Романовых оказалось теснейше связанным имя выдающейся русской балерины Матильды Феликсовны Кшесинской (1872–1971). Это с балкона её дворца выступал в 1917 году Ленин.