Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

« Милостивый Государь!

Мне на днях рассказывали в Москве, что В. М. Минц перед отъездом своим был у Вас и беседовал с Вами и что Вы спросили его, почему он уезжает из Советской России, когда через 5–6 месяцев жизнь учёных будет обставлена лучше, чем где-либо.

Минц ответил Вам будто бы, что пока ещё жить и работать в России очень трудно и тяжело, что жизнь протекает в невозможных условиях, приходится самому таскать тяжести, дрова, колоть, пилить, и выносить помои и нечистоты. Кроме того, выселяют, уплотняют и обыскивают…

К сожалению, всё это верно. Всё это проделывали и со мной, хирургом и научным именем, известным и в Европе, и в Америке…

…Я ни на что не жалуюсь и не прошу ничего, а хочу сказать Вам только несколько слов. Вы должны понять, что мы люди науки и практические врачи (не занимающиеся специально общественной деятельностью) не можем принадлежать к политическим партиям и не должны подвергаться гонениям…

…За последнее время наше положение несколько улучшено (правда немного), но всё же, чтобы жить, приходится всё время распродавать разное имущество. А что дальше?

…Это очень тяжело, но что тяжелее всего, это то, что нет ни минуты душевного спокойствия и что надо обладать большой силой воли, чтобы работать научно и продуктивно…

…Надеюсь, что Вы можете понять меня и оценить как нужно моё письмо. Снимите с нас нравственный гнёт и дайте нам душевный покой, – материальные лишения переносить легче. Не губите нас неразумно, этим губите и себя.

Проф. Фёдоров » [1171]

Такое вот письмо…

А далее жизнь и судьба распорядились занятно…

Известный в России хирург В. М. Минц (1872–1945) – в 1918 году он принимал участие в лечении раненного Ленина, в 1920 году при содействии Ленина получил возможность эмигрировать в Латвию… Там он, конечно, не потерялся, в 1924 году возглавил хирургическое отделение крупной еврейской больницы, процветал – материально.

Успешно работал Минц как хирург и после присоединения Латвии к СССР, но после начала войны остался в Риге, заведовал клиникой в Рижском гетто. Позднее за отказ оперировать немецких офицеров он был перемещён в концентрационный лагерь Бухенвальд и умер там в 1945 году от полного истощения. Особой памяти Минц о себе в России не оставил. Если бы не его медицинская помощь Ленину, Минца не вспоминали бы вовсе.

Тем же русским учёным, которые остались верны России, пришлось, что называется, терпеть, но они перетерпели.

Сергей Петрович Фёдоров перетерпел, остался в России, в советское время создал научную школу, написал ряд трудов, имевших большое значение для развития отечественной хирургии. В 1928 году он стал Заслуженным деятелем науки РСФСР, а в 1933 году первым из советских хирургов был награждён орденом Ленина. Статьи о С. П. Фёдорове есть во всех трёх Советских энциклопедиях.

Судеб, подобных судьбе профессора Минца, в истории России ХХ века насчитывается немного – на подобном статусном уровне счёт идёт на десяток-другой…

Счёт же научных судеб, подобных судьбе профессора Фёдорова, идёт в истории советской науки на многие сотни.

Скажем, 5 марта 1920 года Горький в очередной раз пишет Ленину, интересуется, оставляют ли 1800 академических пайков (Ленин помечает на письме «2 месяца давали»), а затем продолжает:

« Ещё прошу Вас: позвоните Феликсу Дзержинскому и скажите ему, чтоб он поскорей выпустил химика Сапожникова. Сей последний нашёл способ добывать из газовой смолы… гомоэмульсию, продукт столь же сильного антисептического значения, как карбол… Нам этот продукт совершенно необходим, ибо у нас свозят г…вно (у Горького слово написано полностью. – С.К .) со дворов на Невский, а с Невского грузят на трамвайные платформы и – за город.

Это хорошо, да не очень, ибо теперь распутица, торцы мостовой обнажены от снега и впитывают в себя всякую гниль. Вы понимаете? Продуктом Сапожникова можно поливать целые улицы » [1172].

Профессор Михайловской артиллерийской академии Алексей Васильевич Сапожников (1868–1935) много работал в области изучения химии нитроцеллюлозы и бездымных порохов, а в 1912 году организовал в Петербургском институте инженеров путей сообщения первую в России лабораторию по изучению грибков – вредителей дерева. Сапожников тоже не покинул Россию, и в советское время у Сапожникова учились многие советские специалисты по различным отраслям химии…

Но выше приведено письмо Горького Ленину ещё и потому, что оно интересно вот чем… Писатель, деятель культуры спокойно адресуется к главе государства по вопросу о том, как нейтрализовать угрозу от, гм…, этого самого…

Факт, любопытный и поучительный сразу с нескольких точек зрения.

Уж не говорю о том, что обращаться с подобными вопросами к царю Николаю и думать нельзя было… Но показательно, что в новой России Ленина даже деятели культуры – если это были деятели действительно гуманистической культуры, а не производители «рафинада» «чистого искусства» – вовлекались в «производственный», так сказать, общественный процесс и не гнушались ставить любые вопросы, если их решение оздоровляло общественную атмосферу не только в переносном, но и в прямом смысле слова.

Горький вспоминал, что однажды, после того как Ленин слушал вместе с ним на квартире первой жены Горького – Екатерины Пешковой, сонаты Бетховена в исполнении Исая Добровейна, он признался, что готов слушать «Апассионату» каждый день. А потом, прищурившись и невесело усмехнувшись, прибавил:

– Но часто слушать музыку не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей, которые, живя в грязном аду, могут создавать такую красоту. А сегодня гладить по головке никого нельзя – руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы, в идеале, против всякого насилия над людьми. Гм-гм, – должность адски трудная! [1173]

Это, конечно же, не придумано Горьким, Ленин, вне сомнений, так и сказал. И только полный духовный «глухарь» или безнадёжный социальный негодяй способны увидеть в этих его словах не великий, деятельный гуманизм Ленина, а некую жестокость или безразличие к людям.

В этих словах сквозит глубокая горечь по поводу того, что слишком часто и человеческая масса, и её «верхи» особенно, не очень-то желают жить как люди, а желают «просто жить»… И это означает для массы духовное прозябание, а для «верхов» – духовное разложение.

Ленин не был «добреньким» – эпоха ему этого не позволяла, ему приходилось быть нередко не социальным терапевтом, а социальным хирургом. Хирург же, если будет бояться крови и держать скальпель нетвёрдой рукой, вместо жизни принесёт смерть.