Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Можно, конечно, сослаться на слова самого Ленина, точнее – на его слова в передаче то ли профессора Крамера, то ли профессора Кожевникова. После одного из приступов Ленин якобы посетовал: «Так когда-нибудь будет у меня кондрашка. Мне много лет назад один крестьянин сказал: „А ты, Ильич, помрёшь от кондрашки“, и на мой вопрос почему он так думает, ответил: „Да шея у тебя уж больно короткая“…»

Лопухин Ю. М. Болезнь, смерть и бальзамирование В. И. Ленина: Правда и мифы. М., Республика, 1997 г., с.12.

Наркомздрав же Семашко в своих воспоминаниях объяснял всё не короткой шеей, а ссылался на посмертный диагноз, гласивший: «склероз от чрезмерного напряжения».

Двух мнений быть не может – мозг свой Ленин перенапрягал нещадно, всё боясь не успеть хотя бы наметить для России верный путь в будущее… Но в одном ли перенапряжении мозга и короткой шее Ленина отыскивается объяснение его неожиданной болезни и ранней смерти? Есть старый и надёжный совет: «Ищи, кому выгодно».

А кому был выгоден вывод Ленина из строя?

Ну, хотя бы, – Троцкому!

И – не ему одному.

Возьмём, к примеру, Троцкого…

Кем и чем был Лев Давидович Троцкий к весне 1922 года?

Если иметь в виду его официальные посты, то он был членом Политбюро ЦК РКП(б), наркомом по военным и морским делам РСФСР, председателем Реввоенсовета Республики…

А если иметь в виду его человеческую натуру, его личностный портрет? Что доминировало в Троцком? [1471]

В двух словах можно сказать так: самомнение и барство. Вот как пишет об этом вдумчивый и, вне сомнений, лучший биограф Троцкого – Юрий Емельянов:

«Поклонник западноевропейской культуры довольно быстро освоился в царской обстановке (Кремля. – С.К .). Банкеты, которые постоянно устраивал Троцкий в Кремле, раздражали Ленина, и он настаивал, чтобы они проводились подальше от его квартиры. Эти банкеты венчались шумными выездами Троцкого и его друзей на охоту в подмосковные леса…

В то же время, привыкая к барской жизни, ему всё труднее было играть роль вождя пролетарских армий» [1472].

Хорошо постигнув своего героя, Емельянов употребил точное слово «роль»… Троцкий, вознесённый революцией Ленина на вершины государственной власти, действительно всю свою «советскую» жизнь лишь играл роль вождя масс, не будучи им на самом деле.

Барство Троцкого было отвратительно и безнравственно само по себе, а уж на фоне аскетизма Ленина, и подавно. Но и Зиновьев в Петрограде скатывался в то же барство, в клановость. Главный питерский печатный орган – «Петроградскую правду», редактировал шурин Зиновьева Закс-Гладнев, и официальный «пиар» Зиновьева в северной Пальмире был хвалебен до тошнотворного. Плюс – всё те же банкеты, что и у Троцкого.

Что же до политического облика Троцкого, то сошлюсь на такого весомого свидетеля эпохи как Вячеслав Михайлович Молотов, который в беседе с Феликсом Чуевым вспоминал: «Троцкому казалось, что выход из положения – буржуазная республика» [1473].

В подтверждение этих слов можно привести много фактов, но стоит ли? В одной этой молотовской фразе политическая суть Троцкого отражается так же полно, как в капле воды отражается мир.

И Троцкий был не одинок. Внешне он полностью признавал лидерство Ленина, а на деле группировал вокруг себя свою, по сути, партию – не большевистскую, а троцкистскую. И это была очень своеобразная партия…

Структуру партии Ленина точнее всего выражала пирамида – широкое массовое основание, затем массовый же партийный актив, рядовые профессиональные партийные работники, работники среднего звена и на вершине – высшее руководство во главе с Лениным. Это была прочная, устойчивая конструкция.

Структура партии Троцкого тоже была схожа с пирамидой, но – перевёрнутой, поставленной на вершину. Наверху – в виде широкого основания, царил Троцкий. И чем дальше от троцкистских «верхов» находился тот или иной партийный слой, тем меньшей была его численность. Среди рядовых членов РКП(б) троцкистов было мало, зато их было в избытке на верхних партийных «этажах» – во властных органах РКП(б).

Смерть Ленина или его вывод из строя могли дать шанс Троцкому на расширение его влияния в партии.

Однако к осени 1922 года Ленин, казалось, полностью восстановил былую мощь и активно вмешивался во все серьёзные проблемы. И вот тут очень удачно подвернулся «грузинский» конфликт. Похоже, его специально раздували, привлекая к нему ленинское внимание.

Ленина втягивали в устроенную Мдивани склоку, Ленина ловко провоцировали, он всё более горячился и волновался, а как раз к этому и стремились провокаторы, среди которых был Каменев.

К Каменеву охотно подключался Зиновьев – политический близнец Каменева. По видимости более яркий, Зиновьев, тем не менее, охотно соглашался на старшинство Каменева в вопросах соглашательства… При этом, на первый взгляд, тот же Каменев занимал по ряду важных вопросов позицию, отличающуюся от позиции Троцкого, но в действительности они были ближе друг к другу, чем, например, к Сталину.

Каменев и Рыков – последний тоже уже шёл, похоже, в антиленинский «расклад», распаляли Владимира Ильича тифлисской оплеухой, интриговали против Дзержинского и Сталина, и добились-таки в середине декабря 1922 года нового рецидива болезни Ленина, выведя его из оперативной работы.

Всё это мы уже знаем, но пока что мы не остановились на последних проявлениях политической мысли Ленина конца 1922 и начала 1923 года – так называемых «Последних статьях и письмах»…

А они стуят того, чтобы о них сказать…

После декабрьского приступа Ленин писать не мог, поскольку правая рука отказала, и с 23 декабря 1922 года начались ленинские диктовки…

Вначале врачи разрешили работать всего по пять минут в день, что Ленина очень злило. Вообще-то для опытных медиков подобное решение выглядит до удивления непрофессиональным. Зная эмоциональность пациента, можно было сказать ему о необходимости ограничения времени работы его самочувствием, не называя смехотворно малого конкретного срока, который не мог не быть встречен Лениным с раздражением. А уж в рабочем, как говорится, порядке, можно было мягко сворачивать работу после тех же пяти-семи минут…

Через день врачи вообще запретили диктовки – словно нарочно выводя Ленина из себя. Он и впрямь взбунтовался и заявил, что или ему позволяют продолжить работу, или он отказывается лечиться…

Постепенно время диктовок увеличилось до 30–40 минут в день, и заранее предуведомляю читателя, что среди них нет ни одной, касающейся проблем мировой революции, – только внутрипартийные проблемы, проблемы государственного управления и социалистического развития России…