Виктор Цвиркун - Соратник Петра Великого. История жизни и деятельности Томы Кантакузино в письмах и документах

Тысячи людей с утра до вечера валили лес, прорубали просеки, производили отсыпку плотин, земляных перемычек и береговых откосов. Однако к осени 1720 г. стало ясно, что силами одних вольнонаемных рабочих с поставленной задачей справиться невозможно.

С целью исправить ситуацию 17 декабря 1720 г. был издан царский указ повелевающий откомандировать к Ладоге «на канальную работу» 10 драгунских полков из состава Украинского корпуса, 10 тысяч казаков гетманского регимента и 2 500 казаков из слободских полков [252].

Спустя два дня после подписания указа состоялось назначение Томы Кантакузино командующим над всеми упомянутыми частями с повелением «маршировать… с оными к Новой Ладоге и быть у канальной работы» [253].

Назначенным в поход войскам надлежало двигаться по зимнему пути, а значит, с обеспечением их пропитания и постоя были трудности, как и со снабжением лошадей фуражом. Поэтому решено было сначала отправить половину состава. «А другой половине с коньми» надлежало быть «до травы на расположенных винтерквартирах <���зимних квартирах на Украине. – В.Ц. >, и по траве б путь свой восприяли с коньми до Великого Нова града» [254].

Особенностью предстоящего похода были не только проблемы и сложность его организации, финансового и материального обеспечения. Впервые в истории гетманского казачества боевым полкам легкой кавалерии, покрывшим себя ратной славой во многих битвах и сражениях, предстояло участвовать не в новых схватках с неприятелем, а выполнять роль подневольных землекопов на принудительных работах.

Томе Кантакузино и его корпусу была поставлена задача «дабы зачатую работу нынешнего лета всеконечно окончать, ибо царское величество указал драгун и козаков прежде из работы не отпускать пока та работа, которая зачата, вся отделана не будет» [255]. Более того, Кантакузино и гетману И. И. Скоропадскому [256]предписывалось объявить именным указом «всем гетманского регимента и слободских полков козакам, когда они определенные им работы приведут во окончание, тогда будут отпущены в домы без задержания. Буде же за леностию оной работы во окончание нынешним летом не приведут, то во всю предбудущую зиму, и пока оной работы не окончают, с работы в домы отпущены не будут» [257].

Первоначально сложности зимнего пути, затем сменившие их распутица и непредвиденные остановки не позволили Т. Кантакузино с командированными полками прибыть к месту назначения в последних числах марта, как это предписывалось приказом [258], а только к концу апреля [259]. Однако и тогда, расположенные «по квартирам в Старой и Новой Ладоге, и в близних деревнях», они в течение месяца не могли приступить к работе из-за половодья [260]. Лишь в двадцатых числах мая 1721 г. драгунские полки и казаки гетманского регимента начали рыть канал.

Суровый, неприветливый для южан климат севера, а также тяжелый физический труд подрывали силы и здоровье войск, занятых в строительстве. Т. Кантакузино в своих донесениях на имя князя А. Д. Меншикова сообщал: «Больных вельми умножилось, как изволите ваша высококняжеская светлость в рапорте усмотреть, и завсегда, что день, больше прибавляется. И работа вельми трудная, и что далее, то земля жесточает разов в десять и пятнадцать. Ломом ударить, малую штуку земли отобъет, и каждой слой выкопывают дней в 12 и больше. А ныне за умножением больных и в 16 дней и едва один слой выкопать можно. А мерою один слой в вышину в 1/2 аршина. И выкопали слоев в полках иньших <���одних. – В.Ц. > по 5, а в других по 6…» [261]

Потери личного состава достигали ужасающих рамеров. Только в драгунских полках спустя месяц со дня начала работ болен был 741 человек [262].

Еще трагичнее была ситуация в казачьих полках. По сведениям на 21 июля 1721 г., представленным Томой Кантакузино князю А. Д. Меншикову, больных было 3 992 и умерших – 493 казака [263]. Такое положение вещей сохранялось до наступления холодов в сентябре, когда земляные работы были приостановлены, а войска распределены по зимним квартирам.

Новоприбывшие части были «оставлены зимовать на канальной работе», остатки же первой половины корпуса были расквартированы в Вологодской, Тверской и Новгородской провинции [264].

C весны до начала сентября 1721 г. было вынуто в общей сложности 72,5 тыс. кубических саженей земли [265]. Из этого количества казаки десяти гетманских полков извлекли 32,754 тыс. кубических саженей, казаки украинских слободских полков – 4,8 тыс. кубических саженей, рядовые десяти драгунских полков – 34,977 тыс. кубических саженей. При этом следует отметить, что казаки слободских полков прибыли к канальной работе на месяц позже остальных.

Об уровне производительности труда на рытье Ладожского канала красноречиво говорят следующие цифры. По данным на на 24 июня 1721 г., подрядчики силами вольнонаемных вынули 5 351 куб. сажень земли, в то время как драгуны и казаки – 36 111 куб. саженей. На 17 июля 1721 г., в разгар сезонных работ, подрядчики вынули 11 862 куб. сажени земли, тогда как драгуны и казаки – 63 602 куб. сажени. В среднем на одного казака выходило выработки 3,1 куб. сажени земли.

Тяготы походной жизни в полной мере отражались на здоровье и самочувствии как рядовых солдат, так и их командиров. Не был исключением и Т. Кантакузино. Еще в пути с Украины в Москву он занемог и вынужден был задержаться в первопрестольной на несколько дней «пока за помощью Божией от болезни не свободился» [266].

Очевидно граф переоценил возможности и резервы своего организма, поскольку по истечении полутора месяцев он вновь занемог и по совету докторов не покидал дома, принимая медикаменты и соблюдая диету [267].

Частые разъезды между Санкт-Петербургом и Ладогой, суровый климат и многочисленные заботы о строительстве канала не способствовавли укреплению здоровья. Развязка наступила 22 декабря 1721 г.

Находясь в пути из Санкт-Петербурга в Москву вместе с детьми Д. К. Кантемира, Тома Кантакузино, не доезжая 70 верст до Устюжны Железопольской, остановился в дерене Трухнове. Там с ним случился удар, от которого по истечении трех часов генерал-майор отошел в мир иной [268].

В тот же день тело Т. Кантакузино было перевезено в Устюжну и поставлено в местной церкви «до долшего <���дальнейшего. – В.Ц. > его императорского величества указу» [269].

Распоряжение Петра I о перевозе останков графа в Москву и захоронении было отдано только в первых числах января 1722 г. Согласно ему «в провожание тела покойного генерала-маеора Кантакузина» из Устюжны были отправлены «Володимирского драгунского полку капрал и драгун 12 человек», которые прибыли в Москву 16 января [270].

Отпевание Т. Кантакузино состоялось 22 января. Скорбную церемонию похорон, скрупулезно, не упуская многочисленных деталей, описал камер-юнкер Ф.-В. Берхгольц, очевидец и участник этих событий: «22-го января 1722 года… Посля обеда, часа в четыре, его высочество поехал с графом Кинским [271]<���посол австрийского императора при российском дворе. – В.Ц .> в дом покойного генерала Кантакузина, который скоропостижно умер по дороге между Петербургом и Москвою и котораго в этот день хоронили…