Черубина де Габриак - Исповедь

Твоя Лиля.

Письмо пошли через эту барышню, а вообще пиши: Ек<���атеринодар>. Осваг [218] . Красная. 70.

3.2. <1>923 г<���од>. СПБ. [219] Английская наб<���ережная>. <���д.> 74. кв. 7

Дорогой Макс! Наконец весть о тебе! Спасибо, огромное спасибо за письмо! Всегда, услыша твой голос, хотя бы издали — меня тянет к тебе — быть с тобой.

Но судьба, не внешняя, а внутренняя, не пустит меня к тебе, и вот только так, с самого дна сердца, я могу послать свою любовь и тебе и тому, кто рядом, около тебя, помогает тебе нести твою душу. Передай мой большой привет твоему другу — Марусе [220] . Макс, милый! Да благословит тебя Господь.

Изменилась ли твоя жизнь со смертью Елены От<���тобальдовны> (— о покое ее молюсь —), не поедешь ли ты заграницу [221] ? Ты все больше и тверже вырастаешь в русской литературе, все яснее твое имя. Каждый раз я радуюсь, слыша, как теперь говорят о тебе. О твоих двух стихотворениях я не могу ничего сказать, они — прекрасны, но они — куски целого цикла [222] , и вне его трудно мне говорить. Только язык твой порой прямо страшен, даже непонятно, что эта «варварская» кисть могла касаться Эредиа и других.

Я хочу знать и о твоей прозе. Все мне хочется знать о твоей жизни, все, что можно. А живопись? Или болезнь руки закрыла ее совсем? Ты пиши мне, Макс, пиши!

Ты, наверное, уже знаешь печальную весть, но, на всякий случай, повторяю: в ночь на 1 янв<���аря>, после лекции Доктора дотла сгорел Johannes-Bau [223] (поджог). Центральная группа (Христос, Люц<���ифер> и Ар<���иман>) уцелела — она была в мастерской. Начали строить новое зданье, меньше, из камня, иного стиля [224] .

Если ты весной будешь в Москве — приезжай в Петербург, если мы останемся на этой квартире, то летом (т. е. когда тепло) у нас есть свободная комната. Хорошо? И Борис и Вс<���еволод> Н<���иколаевич> со мной — мы по-прежнему занимаемся антропософией. Все глубже и глубже я ее принимаю, хотя и с горечью: это единственное, что мне доступно, то, что для меня — «первая любовь» — искусство — закрыто для меня. У меня немые слова. Спасибо за отзыв о стихах, только тебе я верю здесь до конца, ты сказал то, что я знаю сама, только говорю себе не так ласково. Я, конечно, не поэт. Стихов своих издавать я не буду, и постараюсь ничего не печатать под именем Черубины, хотя меня очень просят о детских сказках, к<���отор>ые я пишу теперь [225] , не печатать вовсе я не могу, п<���отому> ч<���то> нужны деньги, но я постараюсь напечатать под моей теперешней фамилией, так, как вышли пьесы для детей, к<���отор>ые я писала с С. Я. Маршаком [226] (тебе о нем говорила Ек<���атерина> Вл<���адимировна> [227] ? Мы вместе устроили Театр для Детей) [228] . Прислать тебе книгу? Если можешь, пришли мне Иверни [229] (мои пропали при всяких террорах), а других книг твоих у тебя нет?

Я сейчас очень в сказках — стихов я не пишу, как мне ни больно от этого. Но уже поздно, Макс! Только это очень, очень большая боль! Слепоты и немоты!

Ты прав — в мою жизнь пришла любовь, м<���ожет> б<���ыть>, здесь я впервые стала уметь давать. Он гораздо моложе меня, и мне хочется сберечь его жизнь. Он и антропософ и китаевед. В его руках и музыка, и стихи, и живопись. У него совсем такие волосы, как у тебя. И лицом он часто похож. Зовут его Юлиан [230] — тоже близко. Он очень, очень любит твои стихи и (через меня) тебя. Ты и он — первая и последняя точки моего круга.

Целую тебя крепко. Пиши мне.

Лиля.

7.1. <1>924

Дорогой Макс!

Спасибо за письмо.

Я очень ждала твоего приезда, очень хотела говорить с тобой. Писать трудно.

У меня есть «Путем Каина» от Смирнова — это прекрасно, но больше всего я хочу иметь «Серафима» [231] — это невозможно?

Так хочу!

Спасибо за приглашенье, если хоть какая-нибудь возможность будет, приеду, но не раньше июля, и привезу Юлиана — можно? Найдется ему комнатка, и будешь ли ты ему рад? Я очень хочу вас познакомить. Ответь.

Теперь к тебе просьба от москвичей и меня: не может ли на апрель и дальше к тебе приехать усталая Клодя [232] — помнишь ее, жена брата Вс<���еволода> Н<���иколаевича>. Теперь она одна из главных в Антр<���опософии> в Москве, друг (самый близкий) Белого, была полгода в <19>23 г<���оду> у Д<���окто>ра — расскажет тебе о нем.

Напиши ей сам: Москва. Плющиха. 53. к<���вартира> 1. Клавдия Никол<���аевна> Васильева, или напиши Ек<���атерине> Ал<���ексеевне> Бальмонт. Арбат. Б<���ольшой> Николопесковский 13. кв<���артира> 2 — там же узнаешь и о Маргарите, я знаю, что она у Lory Smitt в Ulm’e [233] .

Все, что ты пишешь про Ирину [234] , — правда — я ее ведь очень люблю и не отталкиваю, но она сама не приходит ко мне, она уже прошла через меня, и идет дальше, я для нее прошлое. Но ей всегда открыта, Макс!

Макс! Ты знаешь о Мейринке? — Ты мог читать лишь «Голем» — но его другие романы, они совершенно поразительны.

Ты люби меня, Макс! Целую тебя и Марусю.

Лиля.

Наб<���ережная> Кр<���асного> Флота 74. кв. 7 12.XII.1926. СПб.

Милый Макс! Спасибо за карточку, она была мне нужна для меня самой [235] , просто было скучно без тебя.

Я все не теряю надежды попасть хоть ненадолго в Коктебель.

Я теперь стала служить — в б<���иблиоте>ке Академии наук [236] .

Мне очень чужда «Москва» [237] , но почему ты говоришь, что ты оправдываешь (не только понимаешь) первоначальный план Д<���окто>ра Доннера? Думаешь ли ты, что надо было написать такой роман?

Я думала, что, не принимая окружения Доктора, — его самого ты все же принимаешь [238] . Или это не так?

Мне это интересно для того, чтобы понять тебя.

Я бы очень хотела увидать тебя и поговорить с тобою долго. Я ушла теперь в XII в<���ек>, в историю Шартрского собора и школы св<���ятого> Fulbert’a [239] . Ты мне здесь ничего не посоветуешь? У тебя нет снимков?

Целую тебя крепко. И Марусю. Тебе все шлют привет.

С Борисом [240] я разошлась совсем. Это большой перелом в моей жизни и большое освобождение. — Ведь когда мы с тобой расставались в 1910 г<���оду> — ты, в сущности, оставил меня Борису и его влиянию; — оно было очень несвойственно мне. Но это влияние продолжалось целых 15 лет.

Еще раз целую и всегда жду встречи.

Лиля.

Суббота <9 апреля 1927> [241]

Милый Макс! Как здоровье?

Ив<���ан> М<���ихайлович> Гревс просит тебе передать, что ты «его любимый современный поэт», и он очень ждет тебя к себе вечерком на днях. Напиши ему, когда ты можешь, или откажись, если не можешь.