Том Сегев - Симон Визенталь. Жизнь и легенды

Интерес и восхищение, которые он вызывал, были связаны также с общественными, культурными и политическими процессами, характерными для второй половины 60-х годов. В Европе выросло новое поколение. Это были молодые люди, родившиеся в конце Второй мировой войны или сразу после нее. Многие из них чувствовали стыд из-за того, что их родители отказывались признавать свою вину, лгали им и не смогли выкорчевать из себя нацистскую идеологию.

Однако несмотря на все восхищение, которым был окружен Визенталь, он продолжал переживать и многочисленные разочарования, в частности, когда пытался найти эсэсовцев, издевавшихся над ним лично.

Через двадцать лет после того, как эсэсовский офицер Фридрих Варцок повел последних узников концлагеря Яновский на запад, Визенталю показалось, что ему удалось Варцока найти. В июне 1966 года, писал он, Варцока видели в Гамбурге. Кроме того, ему удалось обнаружить бывшую возлюбленную Варцока, проживавшую в Австрии. Она была допрошена полицией и подтвердила, что в 1945 году жила с Варцоком. «Мы, – писал Визенталь, – продолжаем этим делом заниматься; речь идет о важном преступнике». Он пытался искать Варцока в Египте и Судане – причем разные ведомства ему в этом помогали, – но поймать его так и не удалось.

Прокуратуры прибегали к помощи Визенталя, чтобы найти свидетелей, и использовали его исторические познания. «Будьте абсолютно уверены, – заверил он одного из прокуроров, – что я сделаю все возможное, чтобы вам помочь. Хотя бы потому, что сам родом из Бучача и мои родственники, как и родственники жены, там погибли».

Как всегда, он пытался использовать для своих поисков средства массовой информации. Однажды, например, он давал интервью для телевидения и показал на камеру письмо, которое, по его словам, получил в тот день от старушки, проживавшей на севере ФРГ. Она сообщала о полицейском, показавшемся ей подозрительным. Фамилия полицейского была Паал. Именно в этом и состояло одно из преимуществ широкой известности. Чем знаменитее становился Визенталь, тем больше писем с угрозами и оскорблениями он получал, однако при этом ему приходили также письма людей, доносивших на своих ближних: на соседей, должников и даже на родственников, которым они хотели отомстить. Часто эти письма были анонимными.

Письмо старушки Визенталя обрадовало, поскольку Паала он искал еще с 1946 года. В Линце он время от времени сталкивался с беженцами из Бучача, которые рассказывали ему, как там убивали евреев, и именно так ему стало известно, что мать его жены была застрелена украинским полицаем и что его дядю, владельца пекарни Исраэля Визенталя, и жену дяди Хаю застрелили в печи, в которой они прятались. При этом в рассказах беженцев постоянно упоминался полицай по фамилии Паал.

С годами у Визенталя набралось об этом человеке довольно много информации. Люди, писавшие ему на идише, английском, русском и немецком из Чикаго, Хадеры, Лондона и Монтевидео, сообщали об ужасных злодеяниях Паала. По их словам, он убивал в том числе и детей. А из Канады Визенталь получил показания бывшего жителя Бучача, который описал убийство евреев на холме Федор, расположенном в предместьях города. По его словам, это сделал все тот же Паал. Тем не менее найти Паала Визенталю никак не удавалось. Пока он не получил письмо от старой женщины из ФРГ.

Паала, о котором она сообщила, допросили, но оказалось, что он всего лишь однофамилец. Тогда Визенталь предположил, что фамилия человека, которого он искал, была не Паал, а Пал. В документах, хранящихся в соответствующей папке Визенталя, встречается как написание «Паал», так и «Пал». Есть среди них также письмо из прокуратуры, где высказывается предположение, что этого человека звали «Пауль».

Визенталю хотелось верить, что он на правильном пути. «За последние двадцать лет, – писал он в декабре 1965 года, – мы выходили на след многих людей по фамилии Паал, но сейчас арестован именно тот, кого мы искали». Однако один переживший Холокост еврей из Монреаля написал ему следующее: «Я говорил с людьми, знавшими Пала, и они считают, что человека из Бучача зовут Паал. Но может быть, все как раз наоборот. Кого из этих двоих арестовали, я не знаю, но надеюсь, что обоих».

В конце концов оказалось, что в районе Бучача орудовали два человека с похожими фамилиями. Одного звали Петер Иоганн Паал, а второго – Рихард Пал. Их адвокаты торжествовали. Откуда, вопрошали они, свидетель знает фамилию человека, разбившего, как он утверждает, сапогом голову младенцу? Откуда он знает, что это был Пал, а не Паал? Может, это вообще был кто-то другой? И может быть, искомый младенец все еще жив?

Как и на многих других судебных процессах, на этом обвиняемые тоже говорили, что в то время их в Бучаче не было, что как раз тогда они находились в отпуске, что деяния, приписываемые им свидетелями, были за пределами их компетенции и утверждать наверняка, что именно они, Паал или Пал, а не кто-то другой совершили то, что им приписывается, свидетели не могут.

Эта толстая папка ничем не отличается от сотен других, хранящихся в маленьком офисе Визенталя, и точно так же, как и в других папках, последним документом в ней стала вырезка из газеты. Соответствующий номер газеты вышел в свет в 1979 году, более чем через тридцать лет после того, как Визенталь впервые наткнулся на имя Паала-Пала. В вырезке говорится, что шестидесятишестилетний пенсионер Рихард Пал полностью оправдан, что суд в Штутгарте его апелляцию удовлетворил и за проведенные в тюрьме годы ему будет выплачена компенсация.

Что испытал Визенталь, когда прочел эту новость, догадаться нетрудно, но к тому времени он уже добился своего наибольшего со времени поимки Эйхмана успеха: нашел коменданта лагеря смерти Треблинка Франца Штангля. По оценкам историков, в этом лагере было убито более восьмисот пятидесяти тысяч евреев.

Возле деревни Альковен, расположенной к северу от Линца и к югу от одного из изгибов Дуная, стоит белый массивный четырехэтажный замок с красной черепичной крышей и многочисленными окнами. У замка пять башен: четыре по углам, с островерхими свинцового цвета крышами, и еще одна, повыше других, увенчанная «луковицей». Внутренний двор замка окружен арками, стоящими одна на другой и украшенными декоративным орнаментом.

Замок Хартхайм получил свое имя, по-видимому, в честь семейства, заложившего его фундамент в двенадцатом веке. В эпоху Ренессанса он был расширен, но к концу девятнадцатого века обветшал, и его владелец, князь, подарил замок местной благотворительной организации, устроившей в нем «приют для идиотов» (как тогда называли дома умалишенных). Американская армия окружала замок осторожно, полагая, что в нем засели эсэсовцы, но оказалось, что там находились только монахини и несколько десятков детей-сирот, за которыми монахини ухаживали.