Любовь Овсянникова - С историей на плечах

Нынешняя пропаганда преподносит дело так, что все подчистую радовались наступившим после ХХ съезда партии переменам. Некоторые радовались, да, — в основном, наивные, полагавшие, что теперь у них все заладится, ибо новый руководитель страны сам лично приедет устраивать их дела и жестоко мстить за их обиды. Они не понимали, что власть — лишь климат, а местную погоду создает окружение, и как ты в него впишешься, такая погода у тебя и установится. Иными словами — при любой власти благополучие человека зависит от умения договариваться с друзьями, товарищами, соседями и просто людьми, живущими рядом, а не от первых лиц государства.

Так вот, климат целенаправленно меняли, и вопреки всем законам эволюции делали это форсировано. Так, словно черт из табакерки, откуда-то взялись шумные люди, претендующие на звания новых героев, маяков и кумиров — замелькали, загалдели… И зарябило в глазах от них. Это были откровенно ангажированные субъекты, проталкивающие в жизнь идеи разрушения старых ценностей. Это были силы, созданные в поддержку деструктивного курса постсталинского руководства и спешащие показать пример, чему и как надо радоваться, а чего стыдиться, что поощрять и что осуждать. Действовали они непривычно, методом от противного — не славословили, а возражали, поднимали шумиху вокруг своей якобы крамолы, эпатажа, показной смелости и оригинальничания, что подкупало людей и простаки ими восхищались. Уже тогда эти силы начали создавать искаженный образ советского человека как слишком спокойного, слишком равнодушного и доверившегося властям, высмеивая его мнимые недостатки, каких отродясь не было — например, пристрастие к лени. Позже они назовут наших трудолюбивых предков «совками», вынув эту гадость из старых конспектов, написанных под диктовку цэрэушных инструкторов.

Откуда они взялись? Теперь-то известно откуда. Враждебные нашей стране силы не дремали. Как можно полнее они пытались использовать ту меру наших симпатий к ним, недавним союзникам по борьбе с фашизмом, которая закрепилась в годы войны. Понимая, что рано или поздно престарелый Сталин сойдет с мировой арены, они подбирали ему замену из людишек управляемых. Заодно готовили свору шавок в качестве окружения, ведь короля делает свита. В нужный час эти шавки обязаны были поднимать гавкотню и рвать того, на кого им укажут. По всем законам жанра выбирались они из персон публичных, из любимцев народа, из числа журналистов, писателей и артистов, на кого обращали внимание и ровнялись романтики из толпы. Вот там предатели и вили свои гнезда. Поэтому первый удар приняла на себя культура.

Мне лично первым запомнился Евгений Евтушенко — словно с Луны свалившийся и сразу же залившийся соловьем. Он был неприятный внешне, какой-то сальный, непропорциональный, с маленькой гадючьей головкой и огромными лапищами, с оттопыренной задницей, заносчивый, строящий из себя пророка. Была с ним связана какая-то мутная история с командировкой в одну из южноамериканских стран. То ли он что-то сделал там не так, то ли специально спровоцировал скандал, но помню, что в результате «великого поэта» с шумом и треском вышвырнули оттуда. У меня осталось такое впечатление, что он специально завалил некую свою миссию, выставив СССР в неприглядном свете. Тогда много об этом говорили, а после начали умалчивать. Теперь и вовсе не помнят.

Дальше непонятный, с флером психической неординарности Андрей Тарковский — умный и талантливый, но… увы, слишком уж показушно бунтующий, преподносящий обыкновенные профессиональные трудности, которые диалектически есть у всех, как свои особые боевые доблести. Кстати, это типичная черта всех провокаторов — орать, что их обижают, и каждый свой чих преподносить, как акт неповиновения властям. При этом они продолжали принимать от властей деньги, награды и славу. Я не воспринимала также лживого, скользкого в повадках Василия Шукшина с его ехидной улыбкой, с навязчивым высмеиванием крестьян, их забитости и с воспеванием мира блатных. Его «Калина красная» — это клевета на советский народ, издевательство над нашим пониманием милосердия. Его «Печки-лавочки» слишком злы, чтобы считаться просто комедией. Не зря впоследствии он оказался двоеженцем, фактически подлецом… Солиднее и убедительнее всех выглядел Александр Твардовский, но и тот был конъюнктурщиком, вознамерившимся «воздвигнуть себе монумент» поэмой «За далью даль». Мой отец любил ее и часто читал наизусть, даже в последние свои дни. Да, бойко написана на потребу дня.

Теперь таких людей называют «кротами». О, сколько их оказалось! А сколько еще таилось в массе народа — уму непостижимо! И всплывут они только в так называемую перестройку, снова от них зарябит в глазах. Если бы все это знать наперед, то простому человеку жить бы не хотелось!

Они сразу же подали голоса на страницах организованного специально для них журнала «Юность», отданного им на откуп «Огонька», подмятого ими «Нового мира». Им предоставляли трибуны в Политехническом институте, манежах, давали денег на съемки пустых фильмов с мелкими сюжетами, таких как «Романс о влюбленных» А. Кончаловского, «Я шагаю по Москве» Г. Данелии, «Живет такой парень» В. Шукшина — раздутых диссидентской прессой до уровня сносной значимости. Откуда-то возникли актеры и деятели искусства, якобы невинно пострадавшие за юношеские шалости, да не просто возникли, а вознеслись на Олимп: Г. Жженов, П. Вельяминов, В. Дворжецкий, Н. Сац, Д. Лихачев, Н. Романов, А. Каплер, М. Капнист, М. Названов, Л. Русланова, З. Федорова, А. Збруев, и многие другие. Валом повалили дети «обиженных» и всевозможно «пострадавших», что ни артист, то с репрессированными родителями: В. Золотухин, И. Смоктуновский, Е. Шифрин, О. Янковский, С. Крамаров — да кого ни возьми! Это были люди не без талантов, и дело свое делали хорошо, что являлось самым опасным, ибо не было в них идейной убежденности, да и их гражданская позиция страдала сомнительностью.

Деваться некуда, сейчас творческие наработки этой нечестивой плеяды стали частью советской культуры и поэтому дороги людям, с ностальгией относящимся к истории, но они послужили разрушительным целям. И это надо помнить.

На местах, в самых глухих углах распустили языки болтуны, не лучшие граждане, выросшие из тех, кто подростком подписал соглашение о сотрудничестве с абвером (а таких было очень много). Они перевирали сталинское прошлое в пользу недавнего врага и распространяли сплетни и анекдоты, сфабрикованные где-то за океаном. Появились любители выставляться героями и страдальцами за политические убеждения, жертвами репрессий, в то время как на самом деле они отбывали срок за уголовные преступления, в лучшем случае за нарушения производственной дисциплины.