Степан Выскубов - В эфире Северок

* * *

Стефаниус надеялся не только на военную силу - он действовал и хитростью, засылая в лес к партизанам своих агентов. Ему обязательно надо было знать численность и точное нахождение партизан. Вот почему гитлеровцы вели также разведку боем...

Слышали мы и о том, что каратели хотят прежде всего уничтожить партизанское командование и нашего брата радиста. Сделать все это мечтали руками предателей. Кое что им, увы, удавалось...

* * *

Иногда бывало так, что не успеем мы обосноваться, обжиться на месте, а нас уже окружают оккупанты, завязывается бой. Перейдем на новое - и снова каратели тут как тут. Значит, кто-то сообщал о нашем местонахождении! Но кто? Явно было одно: враг жил среди партизан. Жил и действовал скрытно, умело, хитро.

Однажды начальник района капитан Кураков предположил:

- Это они пеленгуют нашу рацию.

Безусловно, немцы за нами следили, засекали нас. Но не так-то просто пробраться по горам и лесам пеленгаторным установкам...

Тогда я предложил перейти на новое место и некоторое время не выходить в эфир. Кураков согласился.

Так и сделали. Перебрались на Яман-Таш. Штаб района и мы с Николаем разместились на площадке, защищенной с трех сторон глубокими балками. С четвертой, скалистой, похожей на козырек, расположились на многоярусных горах со скалами отряды. Но уже с Большой землей по рации не связывались.

Во второй половине дня завязался бой. Миновав наши заставы, каратели, незамеченными, пробрались к лагерю и открыли ураганный огонь. К счастью, все обошлось благополучно, а немцы потеряли убитыми девять солдат и несколько раненых.

Ночью мы вернулись в свой лагерь, на высоту 1025, выставили усиленные посты и заставы. За вновь прибывавшими устанавливали наблюдение. Короче, стали предельно внимательны и настороженны.

Как-то на нашей высоте, недалеко от землянки, где мы с Николаем работали, появилась девушка-незнакомка, и мы тотчас поставили в известность начальника особого отдела района старшего лейтенанта Емельяна Павловича Колодяжного.

А вскоре стало известно, что девица эта была заслана в лес алуштинским гестапо совершить акцию. Она-то и передавала сведения о партизанах.

Ну что ж, пришлось ей за все это расплачиваться!

16

Чистое, без единого облачка небо запылало в жарком багрянце. По верхушкам деревьев шарил легкий ветерок.

Наблюдатели доложили, что со стороны Зуи движется до батальона карателей. Заставам тотчас передали - не вступать в бой, пропустить гитлеровцев. Командирам отрядов была поставлена задача: заманить фашистов в лес, окружить и уничтожить.

Немцы шли напористо, смело, стреляя бесцельно и беспорядочно разрывными пулями, создавая много шума, но никого не поражая. Откуда-то из-за леса вела огонь немецкая артиллерия: били по лагерю. Значит, знали его расположение... Долго кружилась над нашим лесным массивом и "рама" самолет-разведчик выискивал партизан.

Шквал огня нарастал с такой силой, что уже не слышно было отдельных винтовочных выстрелов, а все слилось в сплошной грохот. Бой приближался к высоте 1025. Все чаще рядом с нами стали щелкать разрывные пули, снаряды кромсали деревья, выворачивали землю.

Партизанские отряды, находившиеся на флангах, не открывали огня: они выжидали, зорко следя за передвижением противника, ждали, когда гитлеровцы углубятся в лес, чтобы закрыть им отход и замкнуть кольцо.

Когда на несколько минут стрельба утихла, мы вышли на связь. По почерку передачи я сразу узнал оператора номер один. Он, видимо, чувствовал, в какой обстановке мы находились, и просил дать сразу всю информацию, что есть. Я тут же начал выстукивать сообщение. Оператор принял его и с ходу стал передавать свою радиограмму.

Мы еще не закончили работу, как немцы снова пошли в атаку. Теперь они уже лезли на нашу высоту. Николай сидел рядом со мной, за деревом, с автоматом наготове, и поглядывал по сторонам, настороженно вслушиваясь в усиливающуюся стрельбу. А она все ближе и ближе...

Вот уже автоматные очереди перекрывают писк морзянки. Я еле успеваю записывать. Окончание радиограммы заглушает сильный взрыв мины, разорвавшейся рядом. Я отряхиваюсь и прошу повторить заключительную часть сообщения.

Наконец все принято, связь окончена. Пока я сворачиваю рацию, Григорян вступает в перестрелку. Потом и я берусь за автомат.

Три партизанских отряда сомкнули вокруг немцев кольцо. Зажатые со всех сторон, гитлеровцы заметались, как пойманные в мышеловку мыши. На помощь им была брошена авиация. Фашистские стервятники методично бомбили, обстреливали из крупнокалиберных наши позиции.

Карателям все-таки удалось прорвать кольцо окружения и вырваться из ловушки, оставив при этом на поле боя более ста убитых и примерно столько же раненых.

Когда бой утих, я прочитал радиограмму. Начальник разведотдела фронта просил нас направить комплект радиобатарей Чухареву.

- А куда направлять? На деревню дедушке? - усмехнулся Николай.

- Видимо, кто-то приедет за ними, - понял я.

И действительно, через несколько дней из Симферополя пришел связной.

В наших вещевых мешках мы носили как НЗ комплект батарей. Его-то и передали Чухареву, который работал в Симферопольском подполье. А тот прислал нам бумагу, карандаши, табак и письмо. Условным кодом он сообщил, что через три дня в Алушту должен прибыть румынский диктатор Антонеску со своей свитой.

Мы ознакомили с этой информацией начальника района капитана Куракова и в очередном сеансе связи передали на Большую землю о предстоящем визите.

Позже мы узнали, что Антонеску торопился осмотреть подарок Гитлера Алушту: ведь Крым фюрер посулил румынским офицерам и солдатам! Некоторые из них уже примеривались к виллам на берегу Черного моря. Вот что писал своей жене убитый партизанами снайпер 11-й немецкой армии Руди Рошаль: "...Здесь такие великолепные виллы. Я уже присмотрел себе один участок - ох, если бы он мне достался! Впрочем, я уже подал заявление полковнику, и он обещал мне его..."

Руди Рошаль мечтал поуютнее устроиться на крымской земле, у Черного моря. Но крепко просчитался. Вместо виллы он получил лишь два метра земли.

17

Ночью на Яманташской площадке приземлились две "уточки". Летчики Фадеева и Молчанова привезли боеприпасы, продовольствие и трех радистов. Это были девушки нашего особого комсомольского парашютно-десантного батальона Рая Диденко, Оля Громова и Таня Серебрякова.

Утром один партизан спросил у меня:

- А девок, что, воевать прислали?

- Нет, они артистки эстрады, - отшутился я.

- Значит, с концертом прилетели? - допытывался партизан.

- С концертом.

И пошла по лагерю молва: артисты прибыли! Девушки жили при штабе района, конечно, ни о каких концертах не помышляли. Однажды я сказал им: