Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.

Я пропускаю примерно 6 лет, в течение которых я закончил школу во Владивостоке, поступил в институт, потом перевелся в МАИ, а потом и в ЛПИ им. Калинина в Ленинграде, когда в Питер перевели отца.

В 1960 году мы с братом очутились в Ленинграде. Мне было 19, ему 16.

И надо же так случиться, что наш друг детства Вовка Серебренников, успевший со своею семьей пожить в Киеве и вернуться обратно, тоже очутился рядом.

И мы встретились, и достали из загашников свои пуговицы.

Или купили новые, я уж не помню.

Но игра наша сразу вступила в новую, совершенно профессиональную стадию.

Она не шла ни в какое сравнение с прежними погонялками пуговиц на подоконниках.

Года полтора мы играли просто так, постепенно совершенствуя игру.

Во-первых, мы стали играть на полях из оргстекла, под которые была подложена зеленая бумага, расчерченная в полном соответствии с разметкой футбольного поля.

Первый такой лист с неимоверными трудностями (попробуй купи его тогда!) достал статс. Лист был размерами примерно 80×140 см. Под него я собственноручно соорудил столешницу, ибо ни один стол этого поля не вмещал.

Во-вторых, ворота паялись из толстых медных трубочек, с сеткой и с маленькой жестяной коробочкой внизу, называемой «голоуловителем». Сюда падала пуговица-мяч, если ей удавалось пролететь над вратарем и воткнуться в сетку.

В-третьих, каждая команда подбиралась из однотипных пуговиц, каждая пуговица имела свой номер (он наклеивался на бумажке в центре) и фамилию.

Были пуговицы Пеле, Башашкин, Эйсебио и другие, популярные в те времена.

Сколько времени я провел в пуговичных отделах ДЛТ, выбирая пуговицы, которые хорошо скользят и «не прыгают», – одному Богу известно.

Это большая наука – выбирать правильные пуговицы.

Впрочем, наш друг Вовка исповедовал другую школу. Он вытачивал игроков из того же органического стекла, только цветного. Скашивал им края, чтобы их было легко направлять, нажимая тренером. Но все же, как показывает статистика, натуральные пуговицы-игроки были эффективнее выточенных пуговиц.

Многие пуговицы мы срезали с пиджаков и одежд родителей.

Бывали скандалы.

Смотрю и слушаю запись «Золушки» Россини.

Когда-то, в 1974 году, случайно переключив программы ТВ, я увидел на сцене 6 или 8 человек, которые пели что-то невообразимо прекрасное. Каждый – свое, а вместе это слушалось как нечто божественное.

Я дослушал до конца и узнал, что это была опера Россини «Золушка» в исполнении Ля Скала.

Моя повесть, переведенная на итальянский, именно так и называется: Ля Скала.

Но это не имеет значения.

С тех пор Россини стал моим любимым композитором, а «Золушка» – любимой оперой.

У меня есть 5 или 6 записей этой оперы в разных составах.

Я знаю ее наизусть (по музыке, не по словам).

Я думаю, что «Золушка» выше «Севильского», хотя ее несколько портит дурацкое либретто.

Но по количеству мелодических открытий она для меня не имеет равных.

Я думаю, что лучшим мелодистом XIX века был Россини, как лучшим мелодистом XX – Пол Маккартни.

Это спорно. Ну что ж.

Я выразил восхищение магазином ИКЕА, и народ мне попенял: не разевайте рта, мол, не все золото, что блестит.

Ну, кто предупреждал, что товары могут быть не самого высокого качества и табуретки рассыпаются, – тем спасибо.

А вот френды, которые чуточку поджав губы, говорили, мол, что же вы, Масса, купились на эту дешевку для студентов (надо было, конечно, сказать «негров и индусов»:), это все равно что восхищаться «Макдоналдсом», – эти френды плохо представляют мою жизнь.

И вообще нашу жизнь «до исторического материализма», а вернее, в нем.

Я впервые попал за границу почти 50 лет от роду, тогда же в моих руках впервые оказалась иностранная валюта в размере примерно 100 долларов, а точнее, это были 700 шведских крон, подаренных каждому члену нашей небольшой делегации от щедрот Шведского союза писателей.

И я оказался с этими кронами в Стокгольме, ощущая себя необыкновенно богатым человеком. Было это в ноябре 1990 года. Но, сунувшись в магазины, я обнаружил, что ни черта хорошего на эти кроны, кроме какой-то мелочишки близким, не купишь. Эту мелочишку я и купил.

И на оставшиеся деньги мы с приятелем пошли в ресторан «Макдоналдс».

Нет, не так. В Ресторан «Макдоналдс».

И надо вам сказать, ощущение мое было таково, что ничего вкуснее я до сих пор не едал, более прекрасного и удобного обслуживания не испытывал, везде было чисто и светло – в «Макдоналдсе» и у меня на душе. И даже негром и индусом я себя не ощущал, потому что вокруг была тьма галдящих веселых шведских подростков.

Вот и я был таким веселым подростком.

Потом я перестал ходить в «Макдоналдс» – и дома, и за границей. Но суть моя от этого не переменилась. И сегодня в Икеа я испытал то же восхищение неофита, который всю жизнь покупал (а иногда и строил сам) мебель из древесно-стружечных плит – громоздкие полированные стенки, тяжелые стулья, массивные кровати. И все равно радовался обновкам.

И никогда не страдал от того, что эта мебель не такая, как у… Вот у кого? Все тогда жили одинаково, кроме узкого круга партаппаратчиков, в который я не был вхож.

Все спали, ели, любили, умирали на древесно-стружечных плитах.

И в них же уходили под землю.

Потому я и раззявил рот, дорогие мои. Потому что я могу только зайти в салон какой-нибудь итальянской мебели или, не дай бог, в антикварный, но купить там я ничего не могу. А Икеа вроде как по карману. И я никогда не буду страдать по этому поводу.

И даже обрушиваясь всем своим почти 100-килограммовым телом с рассыпающейся икеевской табуретки, я буду кричать: «Да здравствует простое человеческое счастье – радоваться миру, который тебе по плечу, карману и чуть не…»

Посетили вчера концерт «Наши в городе» в «Юбилейном» по приглашению Дианы Арбениной. Ее администратор нас встретила и вручила проходки с надписью «Организатор».

В руках Насти эта проходка была наиболее убедительна.

На Большой сцене рубились корифеи, а на Малой – молодые дарования, объединенные по признаку принадлежности к миру животных: «Дельфины», «Энималз джаз», «Тараканы», «Звери».

Расцеловавшись с Дианой, мы пошли слушать корифеев и смотреть сверху на колышущуюся толпу из VIP-ложи. Толпа была интереснее.

Практически впервые посмотрел на «Кукрыниксы». Пока не врубился. Солист красавчик. С его внешностью лучше петь попсу.

Вообще рок-н-ролл – прибежище людей с ординарной внешностью, которые пытаются компенсировать физическое несовершенство духовным величием. Только, ради бога, не относитесь совсем серьезно к моим высказываниям. Некрасивые девушки бегали стайками в очень открытых сверху и снизу, в районе пупа, маечках. Их обнимали сильные руки парней, раздетых вообще сверху до пояса. Все были счастливы.