Александр Мамалуй - Военный дневник (2014—2015)

Сначала старшим группы, в составе: Ромашка, Жека, Влад Пельш и Саня Панда, должен был идти я. Но Ваня Лесик, как человек деятельный, узнав, что намечается такое «веселье», убедил Ротного отправить на Метео и его. Так что Саня Чуваков, несмотря на протесты, остается в базовом лагере, а старшим группы идет Ваня.

Я беру винтовку, АПС и лучший в роте тепловизор. Ваня и Женя Щербина — АКСы с подствольниками. Ромашка — мой РПК. Влад — АКМ с ПБС. Еще повезем с собой ПКМС без станка. Гранатометы не берем — на метеостанции их много.

Захожу в Интернет, открываю спутниковую карту. Промеряю дистанции, которые могут понадобиться мне и пулеметчикам: Метео — старый терминал, Метео — взлетка, Метео — рулежка, Метео — монастырь… Все записываю на бумажку и дублирую в айфон. Эта бумажка, кстати, до сих пор хранится у меня.

Беру пару комплектов термобелья, пару флисовых шапок, запас термоносков. Ротный дарит мне перчатки — точно под расцветку моего заокеанского маскировочного костюма. Где только достал?! Очень приятно…

Выехали, как стемнело. Саня Чуваков за рулем, в салоне «Мазды» Ротный, я и Ваня. Женька, Влад и Ромашка — в кузове. За нами идет машина с правосеками, они тоже вывозят свою группу на метеостанцию Донецкого аэропорта.

Женя, Ваня, Ромашка, Влад

Прошли по-тихому, без стрельбы. Выгрузились, попрощались.

На метеостанции в нашу смену подобралась интереснейшая компания.

Единого командования там не было. Был самый старший по возрасту дядька, ветеран Приднестровской и Чеченской войн. Звали его Андрей Пастушенко, позывной «Сивый». Он служил в батальоне ОУН. Выполнял обязанности коменданта гарнизона, следил, чтобы все вовремя друг друга сменяли на позициях, держал радиосвязь с бригадой.

Сам он на эти своеобразные дежурства тоже заступал, стрелял. В тяжелые моменты обороны выбегал под обстрел, чтобы подбодрить своих ребят-ОУНовцев, когда они стояли на позициях. Хороший дядька.

Среди других бойцов батальона ОУН выделялся парень с позывным Бэтэр. Прозвище такое он заимел потому, что во время срочной службы был башенным стрелком на БТР. А еще он говорил, что жег милицейский БТР на Майдане.

До ОУН Бэтэр служил в батальоне «Шахтерск». Когда я об этом узнал, то сразу всё ему припомнил: и то, что они на Первомайское с нами не пошли, а остались в холодочке лежать, и каску Вани Лесика, которой они в Песках «ноги приделали».

Шутил, конечно. Какие уж предъявы, когда следующая мина-«стодвадцатка» может не в поле за забором, не во двор, а в крышу воткнуться. И расплескать по стенам того, кто предъявляет, и того, кто отмазывается…

Одновременно с нами на метеостанцию прибыли несколько правосеков.

Был среди них Илья Богданов, офицер погранвойск ФСБ РФ, приехавший в Украину сражаться на нашей стороне.

Илья успел поучаствовать в боевых операциях в Дагестане. До прибытия сюда, на Метео, воевал на диспетчерской вышке.

Человек он очень располагающий к себе. Однако у меня в голове не укладывалось: это как же нужно было потомственному офицеру накосячить там у себя, во Владивостоке, чтобы, бросив все и плюнув на присягу, приехать сюда, драться за Украину?!

Впрочем, воевал Илья храбро. Просто сама правосековская концепция войны на Метео мне была не по душе.

Снайпера приучены боеприпасы зря не тратить. Один патрон — один враг, это правильный подход. До старого терминала 1300 метров, до монастыря — 1700–1800. Даже для лучшей в роте СВД с восьмикратным прицелом дистанции, мягко скажем, предельно-запредельные.

За весь срок пребывания на метеостанции Донецкого аэропорта из СВД я сделал один выстрел.

Ясным днем, с позиции «Кабина», по близкой цели. Когда сепары, перебегая в проломе забора, показались за кустарником. Они тогда в очередной раз пришли нас «покошмарить», ВОГов покидать.

В надежде их прищучить, мы с Ромашкой прибежали на Кабинку, где стоял (вернее сидел, ибо «Утес» наваливал — будь здоров!) молодой ОУНовец…

Всего один выстрел!

Но в результате этого выстрела я уверен.

Ладно, о таких вещах я ни говорить, ни писать не люблю… Просто, когда вспоминаю, как правосеки без толку жгли боеприпасы, стреляя из РПК на полтора километра, — до сих пор зло берет!

А ведь говорил я — и Илье, и Рэму, уже и «на пальцах» объяснял: противник у нас серьезный, а Луганский патронный завод под сепарами! Сожжем по дурости всё, что есть, — где новое возьмем? В штыковые атаки походить захотелось?

Но не восприняли мои аргументы правосеки. У них ответ один:

— Мы патроны в любом количестве у «вояк» за водку купим!

Вот и спорь с ними…

Рэм, кстати, это Руслан Качмала, правосек-земляк, из Харькова. Крепкий такой парень, храбрый. Тоже пострелять в белый свет большой любитель.

Был еще правосек — студент юракадемии. Дипломник вроде. На том же факультете учится, где и моя дочка. Который и я заканчивал когда-то…

Было несколько человек из батальона «Днепр-1». Они как раз на следующий день ротировались, приехали другие. Одного из них, крымчанина, с которым мы долго беседовали о нашей войне, я после дембеля случайно встретил на улице в Киеве…

Гостил на метеостанции и сугубо гражданский человек, тем не менее, имеющий позывной — «Профессор». Это был Алексей Гарань, настоящий профессор политологии из Могилянки. Во время зимних каникул приехал на фронт, посмотреть своими глазами, как тут что, поддержать бойцов. Новый год в Песках праздновал, а Рождество — на метеостанции решил. Смелый человек!

Когда мы прибыли, встретили на Метео двух журналистов. Ребята из кинодокументальной группы «Вавилон'13» снимали фильм о войне. Они пробыли с нами до конца следующего дня.

Метеостанция ДАП. Ромашка

А еще в нашу смену были два арткорректировщика из 80-й десантной бригады. 7 января пришла группа спецназеров из 3-го полка. Причем, та самая группа, в которой служит наш Рустам! Сам он, к сожалению, не приехал: заболел сильно.

Сразу же по приезде мы с Ромашкой приступили, так сказать, к обороне объекта. На холме, прикрывающем здание метеостанции с Востока, были вырыты окопчики и оборудованы позиции. Они назывались «Кабина» и «Север». «Кабина» представляла собой окоп на гребне холма, частично перекрытый бетонной плитой и обложенный по фронту большими тротуарными плитами. Сверху его закрывала фанерная кабинка.

Позиция «Север» располагалась на северном склоне холма. Это был врытый в склон полудзот-полублиндаж.