Иван Серов - Записки из чемодана

Оказалось, на той стороне тоннеля стояла пушка с орудийным расчетом и ждала с тем, чтобы обстрелять Советские войска. Я приказал танкисту сделать вдоль тоннеля, а не по улице пару выстрелов с тем, чтобы распугать венгров-артиллеристов, так и вышло, они разбежались.

Я приказал от пушки забрать снаряды, и мы поехали дальше, но в город так и не удалось прорваться, так как куда ни ткнемся, везде военные венгры. Ночевали в лесу около нашего стрелкового полка и наутро вышли в город.

В городе полный хаос. Магазины начали разворовывать. Корвинский район преобразовали повстанцы в крепость и обороняются. Имре Надь в 5 часов утра, как только узнал, что Советские войска двигаются в город, вместе с «членами правительства» бросился в Югославское посольство [596].

Советское посольство находилось на месте, мужественно неся службу во главе с послом Андроповым. Молодцы!

Я расположил сотрудников вокруг посольства, и Андропов повеселел. Затем мы вошли в посольство и долго разговаривали.

Потом вдруг из дома напротив застрочил пулемет. Мы бросились врассыпную, я успел крикнуть: «Ложись!» с тем, чтобы спрятаться за подоконники. Одна пуля влетела в комнату и ударилась в сейф. Когда утихла стрельба, я послал автоматчика обыскать дом, откуда стреляли, но ничего не нашли.

В общем, началась жизнь, как в осажденном городе. Ночью также была сильная стрельба. Я выскочил и увидел, что стоит на улице легковая автомашина с красным крестом и около нее солдаты. В машине за рулем сидел водитель убитый, а на заднем сидении медицинская сестра. На машине красный крест.

Я спросил солдата: «В чем дело?» Он доложил, что машина на полном ходу хотела проскочить мимо часовых, несмотря на неоднократные предупреждения. Тогда дали очередь по машине, и она остановилась.

Стали спрашивать медсестру: «Куда ехали?», — отвечает: «Не знаю». Когда я приказал обыскать машину, то в багажнике нашли несколько винтовок. Сестра хмуро отвечает, что она ничего не знает.

У меня раньше были данные, что повстанцы получают оружие и боеприпасы от своих сообщников, используя машины Красного Креста. Вот и попалась сама к нам такая машина.

Во все основные города Венгрии разослал опергруппы наших работников и венгерских сотрудников с тем, чтобы они разобрались в обстановке и восстановили законную власть, особенно в приграничных районах с Австрией.

Оказалось, что не везде сразу удалось восстановить порядок. За эти дни из Австрии хлынули различные «деятели» из бывших крупных капиталистов, эмигранты, духовенство, которые уже успели в ряде крупных городов организовать свою «власть» [597].

По линии духовенства католический епископ Миндсенти* здорово поработал, и, видя свою вину перед народной властью, бежал в американское посольство в Будапеште и там сидит [598].

В большинстве же комитатов (областей) власть стали быстро восстанавливать. В комитате Мишколич, бывший секретарь обкома компартии, возглавил контрреволюционеров, сагитировал зенитный артиллерийский полк на свою сторону, расставил орудия вокруг города и никого не пускает.

Я приказал начальнику оперативной группы послать к нему парламентеров и предупредить, что если он будет стрелять по войскам Советской Армии, которые через день придут в город, то тем самым вызовет кровопролитие, за что несет только он один полную ответственность.

Он ответил, что один решить этот вопрос не может, посоветуется с остальными членами ревкома. В общем, подлец перетрусил и хочет втянуть в эту авантюру других.

На следующий день я приказал, чтобы опергруппа под прикрытием батальона вышла в город. При подходе наших было сделано несколько выстрелов из пушек, но наши не ответили на эту провокацию и вошли в город.

Председатель революционного правительства т. Мюнних и секретарь партии т. Кадар прибыли и находились со своими товарищами в городе Сольнок около штаба Конева. Я созвонился с Коневым и сказал, что прилечу к ним [599].

Утром меня на аэродроме встретили и повезли в штаб. Вокруг штаба десятки танков, машин, в общем, столпотворение. Когда мы поговорили с Иваном Степановичем, я ему говорю: «Позови руководителей. Я с ними тоже хочу поговорить».

Когда все сошлись, я проинформировал, что Надь и свора сидят в Югославском посольстве, в комитатах начинает устанавливаться порядок, что в районе Корвин все еще повстанцы сопротивляются, поэтому наши вынуждены обстреливать, и ряд домов пострадал от артснарядов и пожара.

Я высказал пожелание, чтобы в городе появились товарищи Кадар и Мюнних и наводили бы порядок. Затем условились, что мы с Коневым будем уже завтра там, а через пару дней приедут товарищи Мюнних и Кадар.

Утром мне от Ивана Степановича принесли комбинезон танкиста, шлем, рукавицы и т. д. Я был удивлен, потому что представлял себе, что 70 км мы за 2 часа одолеем и будем в городе. Но маршал решил все это сделать по-военному. Но я кроме шлема ничего не надел и вышел. Смотрю, Иван Степанович в полном облачении. Сели мы в танки и поехали «со всеми мерами предосторожности».

Скорость танка, да еще и тяжелого, маленькая. Отъехав 20 км, я остановился. Подошел к танку, где задраенный сидел Иван Степанович, и говорю: «Давай пересядем в плавающие танки-амфибии, у которых скорость 40 км, или отпусти меня, я один уеду на „Газике“». Тот ни в какую: «Поедем вместе в штаб Лащенко». Но, правда, пересел в плавающий танк.

Добрались через два с лишним часа в штаб Лащенко (командир корпуса). Там маршал стал слушать доклады командиров частей. Я немного посидел и пошел в соседнюю комнату послушать своих начальников, которые там были (начальник особого отдела и начальник опергруппы).

Через полчаса слышу в соседней комнате Ивана Степановича, страшный крик, шум, ругань: «Расстреляю!» и т. д. Я подумал, что-нибудь случилось страшное.

Захожу в комнату, там стоит генерал-майор в ушанке, причем одно ухо приспущено. А Иван Степанович его распекает и, обращаясь ко мне, говорит: «Ты погляди, Иван Александрович, на этого подлеца. Это называется начальник штаба корпуса». Тот стоит ни жив ни мертв. Ну, я, чтобы смягчить все это, сказал Ивану Степановичу, что у меня есть к нему дело, и он выгнал генерала.

Я ему говорю: «Иван Степанович, зачем ты так шумишь, ведь это генерал, а ты маршал. Тебе не к лицу это делать». В общем, успокоил его. Хотя и не ожидал с его стороны таких действий. Он как-то смутился и все время меня уверял, что этот генерал разгильдяй, в такое время нельзя так себя вести и т. д.

Затем я ушел, так как доложили, что приехал генерал Сладкевич и просится доложить. Оказывается, когда я уехал из Будапешта, поутру около посольства стоял Сладкевич в гражданском обмундировании, и к нему обратился венгр с портфелем в руках, спрашивал, где расположено Югославское посольство.