Иван Серов - Записки из чемодана

Сладкевич смекнул, что лучше сказать об этом венгре кому-нибудь из сотрудников КГБ, и позвал к себе сотрудника, ответив венгру, что вот товарищ вам расскажет. А сам моргнул, чтобы тот повнимательнее разобрался. Когда венгра пригласили в комнату посольства, то оказалось, что на ловца и зверь бежит.

Оказалось, что этот венгр — начальник главного управления полиции Копачи, который по указанию Имре Надя раздавал оружие повстанцам. У Копачи в портфеле были золотые вещи и деньги на большую сумму, поддельные документы и т. д. Тут же он был арестован, и на < нрзб > Сладкевич узнал, где я, и привез его ко мне. Я поблагодарил за хорошую работу, а сам стал допрашивать Копачи [600].

После допроса я пришел к Ивану Степановичу <���Коневу> и говорю: «Ну, давай поедем в Будапешт, все-таки там основные дела делаются, а не здесь, в 20 км от города». Он начал тянуть, что выедем попозже и т. д.

Ну, я пошел в соседнюю комнату писать суточное донесение в ЦК о положении дел и в том числе о Копачи [601].

Когда я заканчивал донесение, вдруг раздался стук в дверь. Так как частенько по ошибке в дверь ко мне стучали, когда я писал, то я не отпер, думал, что вновь ошиблись. Затем повторился настойчивый громкий стук. Я спросил, кто.

Слышу голос Ивана Степановича. Я подошел, отпер. Он сразу взволнованно говорит: «Ты что, пишешь в ЦК?» Я спокойно отвечаю, ничего не подозревая: «Да, в ЦК». «На меня?» Только тогда я понял его волнение и резкий стук в дверь.

Я спокойно ему сказал, что я в жизни кляузами не занимался и тебе не советую. Тогда он спросил: «А что пишешь?» Тогда уже меня задел за живое его вопрос, так как получилось, что он мне не поверил. Я спокойно и решительно ему сказал: «Как только закончу, я зайду и покажу тебе, о чем написал. Сейчас иди и выпей стакан воды». Он ушел.

Вот ведь как может случиться у мнительных людей, сперва подозревают, а потом начинают мучиться. Он, говорят, и на войне всех подозревал в шпионаже.

Когда я закончил донесение в ЦК за своей подписью, зашел к Коневу, подал бумагу и говорю: «Читай или я тебе сам прочитаю». Он начал искать очки, но потом говорит: «Прочитай сам». Когда я читал, он все поддакивал: «Правильно, здорово» и т. д.

Когда я закончил, он говорит: «Давай и я ниже подпишусь». Я указал перстом на место выше моей подписи и говорю: «Пиши». Он с удовольствием подписался. Я поглядел на него и говорю: «Вопросы есть?» Он схватил за руку и давай жать, говоря: «Молодец, Иван Александрович!»

В общем, затянул выезд в город, и мы вечером не уехали в Будапешт. Я подумал, что завтра я уеду один. Но утром он тоже собрался, и мы поехали.

По дороге я уже увидел, что мы едем не в город, а в сторону, и через несколько минут мы въехали в штаб группы войск (бывшее Суворовское училище), и тут меня обманули.

Ну, я немного посидел у них, перекусил, взял машину и поехал в Будапешт один. Впереди шел сопровождающий «газик» с солдатами.

Подъехал к мосту р. Дуная, получился какой-то затор. Стояло несколько наших машин, никто в тоннель не хотел въезжать, так как якобы с той стороны тоннеля стреляют.

Я послал солдат на «газике» на ту сторону тоннеля и приказал, чтобы они осмотрели все и доложили. Когда они вернулись, то доложили, что ничего не было, но много валяется стреляных гильз.

Мы двинулись дальше. Проехали тоннель и выехали на мост через р. Дунай. Как только с моста мы свернули по набережной к президентскому дворцу, с противоположной стороны площади по нам повстанцы открыли пулеметный огонь.

Я выскочил и спрятался за колеса «газика». Когда утихла стрельба, я водителю приказал сесть на мое место, а сам вскочил за руль и полным газом проскочил площадь в < нрзб >. Слышал несколько выстрелов, но удачно, ни одна пуля в нас не попала.

Около президентского дворца стояли наши бронетранспортеры. Я приказал прочесать площадь.

Ноябрьские праздники встречали здесь, в Будапеште. Встреча выразилась в том, что мы коллективно прослушали парад и митинг на Красной площади, а затем я поехал в комендатуру, где, как мне доложили, собралось много задержанного народу, «приезжих», т. е. <���белых> эмигрантов, успевших при власти Надя прорваться в Венгрию и не успевших до прихода наших войск улизнуть обратно [602].

Когда я спросил у коменданта список, кто обратился за пропуском о выезде из Венгрии из числа иностранцев (не венгров), то в списке оказались некоторые известные мне контрреволюционеры, в числе их стоила фамилия Эстергазе — журналист ФРГ.

Несколько человек я вызвал, опросил. Мнутся, улыбаются, и лишь один разоткровенничался и говорит: «Знаете что, я не знаю, кто вы такой, но видно, что вы нас поняли. — Я улыбнулся. — Мои все подряд, как шакалы, на мясо бросились, так как думали, что в это смутное время мои бывшие люди сумели укрепиться. Я сам из помещиков. Успел побывать в своём имении, правда, оно уже разделено, и мне бы трудно пришлось его восстанавливать. И я сейчас уже думаю, что я бы и не стал его отбирать. — (Вот уж, думаю, врёт!). — Поэтому отпустите меня обратно в Бельгию».

Я не отвечал на его просьбу, говорю: «А вот здесь в списках имеется фамилия Эстергази. Кто это такой?» Он посмотрел на меня и говорит: «Господин русский, я вижу, что вы о нём знаете много больше, чем я. Отпустите меня, пожалуйста».

Я его спросил, кто, кроме Эстергази, из крупных птиц здесь есть. Он мне под честное слово сказал, что он не знает, так как прошло много лет, как это воронье меж собой не встречались, но ему кажется, что если кто прибыл, то вместе с Эстергази. Пожалуй, он прав, и я вызвал Эстергази.

Когда смущённый вошёл этот капиталист, на вид лет 40, а может быть и меньше, я спросил у него документы. В паспорте указана фамилия и журналист газеты, ФРГ.

Спросил: «С какой целью прибыли?» Отвечает: «Прибыл в составе санитарного поезда для оказания помощи раненным в боях». — «Кто послал?», говорит: «От имени Красного Креста». — «Кто просил о помощи?» — «Не знаю». — «Сколько прибыло человек?» — «Более 40». — «Где формировался поезд?» — «В ФРГ». — «Вы врач?» — «Нет». — «А почему возглавляете медицинскую службу?» Ответа нет.

Я посмотрел многозначительно и говорю: «Вы меня поняли?» Ответ: «Понял». Так вот говорю: «Завтра к 9.00 часам весь персонал „санитарного поезда“ во главе с Эстергази построится у поезда, с паспортами, которые предъявите офицеру венгерскому. У кого будут поддельные документы или не будет их, всех задержат, остальные сядут в поезд и немедленно уберутся из Венгрии в сопровождении конвоя до австрийской границы. Ясно?» — «Да, ясно». — «Идите».

Я потом дал указания коменданту проследить, и на этом помещик уехал к себе в ФРГ. О выдворении из Венгрии этих помещиков я спросил мнении ЦК, мне ответил Хрущёв: «Выдворить» [603].