Макс Гофман - Война упущенных возможностей

После прорыва фронт между войсками Шольца и Моргена вновь сомкнулся. Мы подтянули сюда еще 1-ю пехотную дивизию из 8-й армии из Восточной Пруссии. Атаки русских против новой линии фронта закончились неудачей. Таким образом, мы избежали большой беды, но намечавшийся крупный успех не был достигнут.

В середине ноября австро-венгерские армии вместе с отрядом Войрша также начали к югу от нас наступление. Оно развивалось сначала успешно, но потом русские перешли в контрнаступление, прекратившее наступательную попытку австрийцев.

С начала декабря к нам с запада начали поступать наконец обещанные подкрепления. Введены они были, к сожалению, не сразу, а по частям, по мере прибытия. 17-ю резервную дивизию из корпуса генерала Герока пришлось передать на австрийский фронт. Там она много содействовала успеху австрийцев под Лимановом.

Введение подкреплений придало фронту новый наступательный импульс. Лодзь была взята 6 декабря, и затем русские были оттеснены за Равку и Бзуру.

Мне хотелось бы здесь вкратце коснуться одного эпизода, хотя и не военного характера, но все же заслуживающего быть отмеченным. В день взятия Лодзи нас навестил в Познани рейхсканцлер Бетман-Гольвег. После обеда зашел разговор о мире и о том, как его добиться.

Когда рейхсканцлер спросил меня об этом, я ответил, что, по-моему, главным условием мира является открытый отказ Германии от какой бы то ни было аннексии Бельгии, так как Англия германской Бельгии не потерпит и будет из-за этого с нами биться не на живот, а на смерть.

«Кроме того, – сказал я, – увеличение числа бельгийских подданных не может быть выгодно для Германии».

На это рейхсканцлер мне ответил: «Вы первый военный, от которого я слышу это, и я с вами совершенно согласен. Но если бы я решился сказать такую вещь в рейхстаге, я был бы сметен со своего места бурей общественного возмущения».

Меня глубоко поразило то, что германский канцлер не решается сказать правду своему народу из боязни потерять свое место.

Командованию Восточным фронтом поставлено было в вину то, что оно вводило частями в бой прибывавшие с запада подкрепления; считали, что оно сделало бы лучше, если бы дружно бросило их в повторную атаку против северного русского фланга. Я думаю, что, после того как прошел момент неожиданности нашей атаки со стороны Торна, мы от такого возобновления ничего бы не выиграли, тогда как прибывавшие по частям подкрепления необходимо было направлять на угрожаемые участки фронта 9-й армии.

Совершенно иначе, конечно, обстояло бы дело, если бы наше Верховное командование поняло бы, что судьбе угодно было предоставить нам возможность нанести русским такой сокрушительный удар, от которого они никогда не могли бы оправиться. Если бы Верховное командование своевременно прекратило бойню под Ипром и направило бы все свободные силы на наш фронт для большой операции, то успех был бы верный. Если бы подкрепления с запада прибыли своевременно, то не последовало бы неудачи под Бжезинами, и, главное, русские силы в излучине Вислы были бы смяты. Успех был бы еще больше, если бы одновременно с Лодзинской операцией предпринято было бы движение двумя-тремя корпусами на Варшаву со стороны Млавы. В это время большинство русских сил с северного берега Вислы было взято на южный для отражения атаки нашей 9-й армии. Ведь удалось же тогда корпусу Застрова при поддержке только 2-й и 4-й кавалерийских дивизий достичь линии Цеханов – Прасныш. Таким образом, наступление двух-трех боеспособных армейских корпусов легко могло привести к занятию Варшавы и примыкающих к ней железных дорог, обслуживающих весь русский фронт.

Последствия такой операции даже трудно себе представить. Во время пребывания в Познани полковника Таппена, начальника оперативного отдела Ставки, я чуть ли не коленопреклоненно умолял его дать командующему Восточным фронтом, сверх обещанных подкреплений, еще два корпуса для удара по линии Млава – Варшава, но получил категорический отказ.

Наш поход в Южной Польше представляется мне самой блестящей операцией за всю войну. Наш натиск со стороны Кракова на Вислу для поддержки союзника, отход к Ченстохову, переброска армии оттуда к Торну и новый натиск против правого фланга преследующего неприятеля следует в оперативном отношении расценивать гораздо выше, чем дело под Танненбергом или какую-либо иную победу на Восточном фронте.

Крайне жалко, что Верховное командование упустило тогда возможность развить нашу блестящую операцию до степени решительного успеха. Хотя операции 9-й армии и австрийских войск не достигли таких успехов, под влиянием которых царь, может быть, склонился бы к миру, все же «русская грозовая туча» была отогнана от Силезии и Познани.

Противник был оттеснен на ту линию, с которой ему более не суждено было двинуться вперед. К сожалению, некоторое пространство Восточной Пруссии все же пришлось опять оставить в русских руках.

Попытка наступления с карпатских перевалов между Дунайцем и Саном, предпринятая генералом Бороевичем, успеха не имела вследствие контрнаступления русских, в свою очередь начавших на своем левом фланге операцию по овладению Карпатским хребтом.

Хотя бои 9-й армии на укрепленных позициях по Равке и Бзуре затянулись на целые недели, все же в штабе командующего Восточным фронтом мы чувствовали в это время некоторое облегчение и успокоение.

Войска питали отвращение к окопной войне и долговременным укреплениям. Понадобилась вся энергия генерала Людендорфа, чтобы заставить войска зарыться в землю; при этом надо отметить, что дело постройки долговременных укреплений подвинулось у нас, на востоке, скорее, чем на западе. По окончании построечных работ стало возможным снять с фронта 9-й армии значительные силы для новых операций. Силы эти направлены были частью на границу Восточной Пруссии, частью в Карпаты на поддержку нашего союзника.

В это время пришло неприятное известие из Сербии. Там генерал Поциорек, увлеченный первоначальными успехами, дал сербам себя окончательно разбить.

Русское Верховное командование намеревалось весной 1915 года добиться развязки войны в свою пользу путем большого наступления против обоих своих противников. Благодаря сосредоточению теперь на театре войны всех предназначенных для фронта сил, благодаря наличию крупных масс обученных пополнений, готовых заменить все потери, русское командование было в состоянии искать развязки как на юге, так и на севере: в первом случае на карпатских перевалах, во втором – в Восточной и Западной Пруссии.

Генерал Гецендорф предполагал встретить русских контрнаступлением, стремясь одновременно освободить Перемышль, вновь осажденный русскими после отступления австрийцев от реки Сан.