Семён Пегов - Я и рыжий сепар

Покидая Славянск, полностью окруженный ВСУ, Кедр прекрасно понимал — если его группа наткнется на противника, договариваться никто ни с кем не станет. А с него, как с киевлянина, когда-то лупившего нациков на обоих берегах Днепра, в плену спросят с особым пристрастием.

Получив приказ покинуть Семеновку не раньше двенадцати часов ночи, комендант не предполагал, что его группе практически вслепую придется искать дорогу до Краматорска — именно туда направилась основная колонна с бойцами славянского гарнизона.

От телефонов перед началом прорыва по распоряжению Первого избавились абсолютно все. Современных средств связи, чтобы установить контакт с командованием, у Кедра не было, рассчитывать приходилось только на себя.

Выведенный из строя кедромобиль и тот факт, что теперь приходилось тащить все вооружение на собственных плечах, конечно же сказались на мобильности отряда.

К середине ночи они достигли только Черевковки — района Славянска, откуда начиналась полевая дорога на Краматорск. Ополченские блокпосты были уже сняты.

Там же Кедр наткнулся на отставших от основной группы людей Царя — местного славянского командира, впоследствии возглавившего Министерство обороны ДНР.

Продвигаясь к городским окраинам, Кедр оброс отрядом в восемьдесят человек, по тем или иным причинам не успевших покинуть город. От них он узнал, что основная колонна из сотни автомобилей попала под массированный артиллерийский обстрел.

Водители умудрились включить аварийки, опасаясь, видимо, застрять в поле или оставить колеса в глубоких рытвинах, но в итоге «спалили» свое местоположение. ВСУ принялись разматывать колонну из всех орудий, которые имелись.

Близился рассвет, Кедр понимал, что без проводника им не обойтись. Теперь на нем лежала ответственность за внушительное вооруженное формирование — вывести восемьдесят человек из окружения незаметно для противника гораздо сложнее, чем небольшую группу, с которой он покидал Семеновку.

В одном из бараков на окраине города горел свет. Электричества в Славянске не было несколько недель, поэтому увидеть горящее окно было, мягко говоря, неожиданно. Тем более — время позднее.

Кедр решил сам проверить, в чем дело. В тусклой комнатке, освещенной керосинкой, сидели двое чумазых бородачей и пили самогон. Местная богема. Комендант поинтересовался, знает ли кто из них дорогу до Крамоторска. Полями.

Мужики дружно сказали, что знают.

— Покажите, — вежливо попросил Кедр.

— Не покажем, — равнодушно ответил самый уставший из них.

— А за пятьдесят гривен? — предложил ополченец.

— За пятьдесят гривен — покажем, — так же спокойно ответил участник застолья.

В десять утра они были в Краматорске.

Свое первое серьезное ранение Кедр получил спустя месяц после выхода из Славянска, недалеко от границы под Снежным. Ополчение пробивало коридор в Россию. Его назначили комендантом приграничного села Дмитровка. Из Киева в Дмитровку к нему приехала жена.

В начале августа он вместе с бойцами выехал навстречу кировоградскому спецназу. Ополченцам удалось разгромить элитный отряд ВСУ. В отместку противник взял Дмитровку в полное окружение.

В бою Кедру прострелили ногу, вывезти его в больницу было невозможно. Он решил рискнуть и вместе с женой уйти на территорию России.

Разведчики нашли первую брешь, которую оставили украинские погранцы. Второй раз за месяц ему приходилось выходить из блокады, второй раз ему повезло.

Несколько месяцев Кедра болтало по российским госпиталям, ногу спасли, но укоротили на несколько сантиметров. Он заново учился ходить. Обратно на войну поехать не мог, вернуться в Киев — тоже, пришлось продать там имущество через посредников.

На вырученные деньги Кедр купил небольшой участок земли в Крыму, на мысе Фиолент. Строит дом. Судится с кооперативом — местные чиновники не хотят проводить свет и воду из-за долгов предыдущих владельцев участка.

Пока идет тяжба, снимает квартиру в малосемейке на окраине Севастополя. Кедр несколько раз предлагал своей матери переехать в Крым, на море, но она не хочет уезжать с Украины и по-прежнему живет в Киеве.

Жена все это время — пока он лежал по госпиталям — была рядом. В Киев ей теперь не вернуться. Здесь, в Севастополе, она завела десять кошек. А пару недель назад Кедр подобрал бродячего пса. Назвал Жориком.

Вместе с собакой бывший комендант Семеновки иногда ходит прогуляться на набережную. Заметно прихрамывает. Сетует на то, что не может бегать. Там — прямо у памятника Погибшим Кораблям — они с Жориком купаются.

Кедру нравится надолго задерживать дыхание под водой. Брезгливые купальщики частенько делают замечания по поводу пса, мол, здесь люди купаются. Он не обращает внимания на ворчливых туристов.

Подростком Артем Разуваев увлекался раскопками. В окрестностях его родной Керчи Великая Отечественная война оставила тонны залежей различного рода амуниции, разбросанной во время жестких боестолкновений на десятки квадратных километров и укрытой теперь каменистой крымской почвой.

Особенно он интересовался историей Третьего рейха, с азартом изучал нацистские знаки отличия, форму, бронетехнику, оружие. К гитлеровскому режиму у него был здоровый научный интерес, никак не связанный с идеологическим восторгом иных фашиствующих подростков.

Тем не менее сверстники частенько называли Артема то Гансом, то Фрицем. Будучи из казачьего рода, парнишка еще в юности вступил в донское казачество. Когда встала необходимость обзавестись позывным, он недолго думая остановил свой выбор на Фрице. Выглядело это слегка провокационно, но потом все привыкли.

Казусы начали случаться позже — на войне. Однажды его непосредственный командир, ополченец с позывным Таран отправил дежурить на блокпост рядом с АИСом, это практически в центре Славянска.

Время было позднее, в городе действовал комендантский час. Дежурившие на посту, оказалось, не были предупреждены о том, что к ним направили подкрепление. На подходе к бетонным блокам Артем увидел, как из-за них поднимаются бойцы с автоматами наперевес и берут его на мушку.

Ополченец примирительно прокричал: «Привет, мужики, я Фриц!» На фоне последних сообщений о том, что под Славянском развернули свои блокпосты добровольческие батальоны нациков, многие из которых любили иной раз и зигу кинуть, признание Артема прозвучало двусмысленно.

Кое-как удалось объяснить, что он свой. Но ребята на блокпосту потом еще долго ржали, потому что собирались уже скрутить осмелевшего фашиста и рисовали себе картины, как получают благодарность от Стрелкова за то, что взяли в плен такой ценный нацистский экземпляр.