Леонид Колосов - Мёртвый сезон. Конец легенды

Выплескивание было неприятной, но весьма кратковременной операцией. Гораздо более серьезным испытанием был постоянный холод в камере. Тюремные правила упорно игнорируют тот факт, что в Англии ежегодно бывает зима. Одни и те же куртки и брюки заключенные носят круглый год. Ни головного убора, ни перчаток им не положено. Дополнять выдаваемую арестантскую форму личным имуществом не разрешается. Поэтому зимой в английских тюрьмах можно наблюдать занятную процессию легко одетых людей, которые рысцой гуляют по кругу, непрерывно потирая руки и растирая уши. Я, естественно, переносил холод лучше других в силу своей российской закалки и за время пребывания в тюрьме ни разу не простудился. Переносить холод в камере гораздо труднее. По утрам я делал физзарядку, а затем большую часть времени проводил за чтением или переводом книг. При температуре близкой к нулю долго находиться в сидячем положении было невозможно. Впервые я столкнулся с этой проблемой в Бирмингеме, куда меня перевели из Манчестера в декабре 1961 года. Расспросив надзирателей, я выяснил, что теоретически тюрьма отапливается горячим воздухом, который подается в камеру через отдушину над дверью. Через вторую отдушину, во внешней стене камеры, подавался свежий воздух. Сие я сразу же заметил, ибо оттуда всегда дуло. Решив, что лучше страдать от недостатка свежего воздуха, чем умереть от холода, я тут же заложил внешнюю отдушину куском картона, который нашел во время прогулки.

Пища в английских тюрьмах снискала себе печальную славу во всем уголовном мире Европы, хотя, насколько мне известно, никто не умер с голоду в тюрьме в тот период, когда я жил за казенный счет. Еда состояла из овсянки, картошки и хлеба. Человек с нормальным здоровьем может прожить около года на подобном рационе без заметного ущерба для здоровья. Тех, кто провел в тюрьме более длительный срок, можно узнать сразу. Первое, что бросается в глаза, это мертвенно-бледные, почти прозрачные руки и уши. Заключенные не всегда худеют, некоторые даже прибавляют в весе, видимо, из-за малоподвижного образа жизни. Еда состоит в основном из крахмалистых веществ, физической нагрузки, по существу, нет, ибо труд в тюрьме нетяжелый. Однообразный рацион особенно сильно сказывается на пожилых людях. Впрочем, опытные рецидивисты говорили мне, что несколько месяцев нормального питания, как правило, восстанавливают здоровье. Я за все время пребывания в тюрьме потерял около десяти килограммов. Примерно через полгода после выхода из тюрьмы мой вес восстановился, и я почувствовал себя совсем здоровым. Посему еще раз спасибо надзирателям, которые помогали мне выжить. Вообще в английских каталажках были тюремщики, чье мнение обо мне отличалось от воззрений их начальников. Кое-кто из них не боялся проявлять свои симпатии на деле. У меня в камере, например, стояла не обычная для английских тюрем металлическая рама, на которой спят заключенные, а настоящая пружинная кровать. Ее подарил мне один дружелюбно относившийся ко мне тюремщик. Не буду называть его фамилии, разумеется…

— Послушайте, Лонсдейл, — сказал он однажды, зайдя в мою камеру, — если хотите, я могу дать вам пружинную кровать. Правда, она из камеры смертников. Возьмете?

— Конечно! Давайте ее сюда. Только без покойника…

Через несколько минут кровать стояла в моей камере. Оказывается, очередной смертник пытался покончить жизнь самоубийством и находился в очень тяжелом состоянии. Были приняты все меры для спасения жизни с тем, чтобы его можно было потом повесить по всем правилам. Лечащий врач счел необходимым поместить его на новую кровать. В тюрьме оказалось лишнее роскошное ложе. И вот благодаря симпатиям смотрителя оно досталось мне…

Камера смертников имелась во всех основных английских тюрьмах. Судья зачитывал смертный приговор, надев на голову специальную черную шапочку. Сразу же после этого осужденный ставил. ся под особое наблюдение. В камере с ним круглосуточно находились два тюремщика. При камере были все удобства цивилизации: ванная комната, уборная и кухня. На прогулки осужденного выводили только тогда, когда все остальные заключенные уже были заперты в своих камерах. Виселица находилась тут же, в соседней с камерой комнате.

Утром перед казнью заключенному предлагали завтрак по его выбору и при желании даже стакан спиртного. Затем на него неожиданно набрасывали мешок, специальными ремнями затягивали руки по швам. Несколько шагов, и он уже у виселицы. Палач накидывал на шею петлю и нажимал кнопку. Срабатывал гидравлический люк, в который проваливался казненный. Петля устроена так, что она сразу ломает шею. Говорят, что смерть наступает мгновенно. При казни присутствуют начальник тюрьмы, тюремный священник, врач и несколько официально приглашенных лиц. После вскрытия тело помещают в фанерный ящик и хоронят на территории тюрьмы, предварительно засыпав его негашеной известью. На время захоронения тюремное кладбище со всех сторон огораживают брезентом, чтобы никто не узнал, где точно похоронен казненный. Выдавать тело родственникам не разрешается. Время казни объявляют заранее. В момент казни в тюрьме поднимается невыносимый гвалт. Большинство заключенных отмечает это событие нечеловеческими воплями, криками, дикими стуками в дверь. Ну, а в принципе все это не так уж страшно. Мне надо было быть готовым и к этому…

…В начале мая была рассмотрена моя апелляция. Ее, как и следовало ожидать, начисто отвергли. Нужно помнить, что нас судил сам верховный судья Англии, он же председатель апелляционного суда. На следующий вечер меня вывели из камеры и доставили на вещевой склад, где выдали новую форму. Я спросил тюремщика, чем это вызвано. Он ответил, что понятия не имеет. Мне выдали комплект специальной формы с тремя большими квадратными заплатами белого цвета. Одна на левой стороне груди, другая — на левой коленке, третья — в сгибе правого колена. Это означало, что меня поставили под так называемый особый надзор. Обычно это делают с теми заключенными, которые бежали или пытались бежать из тюрьмы. Как состоящий под особым надзором, я был помещен в специальную камеру с дополнительными замками на двери и решетками на окне. Всю ночь в камере горел свет. Каждые 15–20 минут в глазок заглядывал тюремщик. На ночь у меня отбирали всю одежду. Пока я находился в «Уормвуд скрабе», меня ежедневно, кроме воскресенья, переводили в новую камеру. Впрочем, это было в некотором роде и развлечением. Вместо того чтобы сидеть в своих одиночках, мы, «особонадзорные», с шумом и гамом менялись камерами, перенося с собой все, в том числе и мебель, то есть стул, подставку для кувшина, зеркало и матрац. Это вносило некоторое разнообразие в наш режим. Специально приставленный ко мне тюремщик сопровождал всюду, даже в баню. В этом было свое преимущество, так как вместо обычных двадцати минут я мог мыться сколько угодно. Дело в том, что, пока я наслаждался душем, мой телохранитель спокойно сидел в предбаннике, попивая чай со старшим надзирателем бани. А, как известно, для англичан чаепитие почти священный обряд, которому они могут предаваться сколько угодно.