Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

– Закуси давай, док!

– После первой не закусываю, товарищ адмирал.

– Х-м... Иди, профессор, работай.

– Есть.

Первая операция была закончена в два часа ночи. И успешно.

Но предстояла вторая, изрядно беспокоившая меня. В отличие от адмирала я не считал себя профессором, хотя медицинский червь самолюбия с бесшабашностью молодости в возрасте двадцати семи лет шептал о том, что “все будет о’кей”. В каюте я уснул. Утро вечера, как известно, мудренее.

Разбудил меня рассыльный вахтенного офицера. Было десять часов утра. СКР швартовался своим правым бортом к левому борту крейсера. На левом крыле ходового мостика стоял командир и в “матюгальник” отдавал команды швартовой команде. Распоряжения командира дублировал главный боцман Григорьич, украшая их “боцманским художественным свистом”. То же самое происходило и на СКРе, только с правого борта. Всеобщий кавардак, как определил бы чиновник финансового управления, складывался в стройную песню морского взаимопонимания, заставлявшую одну стальную громадину нежно коснуться своим бортом борта другой, великое искусство судовождения. С крейсера на СКР перекинут трап. И едва проснувшись, я перешел на борт младшего собрата, где ждал сотрясаемый нервами неудачник-коллега и измученный коллегой разрезанный и зашитый командир.

Больной лежал в корабельном лазарете. На мое приветствие он разразился истерически эмоциональной речью.

– А...а Пришел!? Все вы сволочи и козлы! Клистиры!

Эмоции нужно было сбить сразу же, т.к. они здорово мешают при обследовании и установлении истины.

– Слушай ты, зелень подкильная! Твоя истерика вчера помешала сделать доктору свое дело! Но я тебе не подчинен! Ты мне не начальник. Еще раз заорешь – на столе зарежу! Я пришел спасти тебя, а не слушать твой мат.

Не по уставу, невежливо. Ай-яй-яй!

Больной тихо сложил руки на груди. Бураков рыбкой шмыгнул из лазарета принимать валидол и пить валерьянку. Страдальца доставили в операционную крейсера. Тихого и скромно дышащего.

Через пятьдесят минут операция была закончена. Подлый отросток прятался забрюшинно. (Да простят мне бухгалтеры и сотрудники НИИ МО эти специфические термины!) В очередной раз я отправился к адмиралу с докладом о сделанном. Умудренный опытом комэск с тревогой в голосе спросил:

– Что так быстро, лейтенант? Неоперабельное что-нибудь нашел?

– Никак нет, товарищ адмирал. Операция закончена. Обычный флегмонозный аппендицит. Сложный случай.

Облегченно вздохнув, адмирал произнес:

– Молодец, профессор! Так и быть, разрешаю тебе сегодня съесть мой адмиральский бутерброд.

И собственноручно “привел военмора в нетрезвое состояние”.

Назавтра в 9.00 прооперированный Судаков лежал в корабельном лазарете, а крейсер входил на внутренний рейд порта Аден, предводительствуемый лоцманским буксиром. Оркестр под управлением Михайлова наяривал советские и русские марши. Экипаж (белый верх, черный низ), построенный вдоль правого борта, потел, изображая торжественность момента. Найчик выражал своей скороговоркой все, что он думал, думает и будет думать обо всех остолопах, с кем ему приходилось и приходится служить в настоящее время. С берега тянуло специфическими запахами развивающейся страны. На берегу по склону серого вулкана громоздились дома и домики непривычной русскому глазу архитектуры. Жидкая растительность, проносящиеся по набережной изношенные машины, снующие в порту ржавые буксиры и несколько военных кораблей справа по борту – вот и весь пейзаж, все впечатления. В городе такие же крикливые, как и в Порт-Луи, торговцы, предлагающие покупателем, отягощенным долларами, ручки и соски, тот же зной, духота и те же африканские лужи. Те же советские и иностранные гости, экскурсии “по маршрутам обхода”, те же вечерние разговоры в каютах. Заметно, что острота восприятия окружающей действительности снижена. Дипломатический церемониал и протокол, взваленный на плечи простых крестьянских парней необходимостью поддержания интернациональной дружбы. Будь она неладна.

Но даже уныние пейзажа не могло повлиять на разворотливость и инициативу снабженца Фомича. Неутомимо сновал он на баркасе с крейсера на берег и обратно, улыбаясь любому встречному на берегу (дружба) и выражая недовольство своим косым взглядом всем на корабле (служба). Уютно расположившись в каюте ПКСа Крепкого, празднично сервировав стол, пригласив туда же представителей местного торгового мира и закрывшись на замок, Фомич считал динары, отпущенные на ублажение флотских желудков, торговал фрукты и овощи, подсчитывал презенты и обсуждал с интердрузьями по торговле проблему, как оформить документально полученные в подарок от главы правительства 15 тонн арбузов. Но оформить так, что якобы эти арбузы куплены в фирме. И вместе с тем так, чтобы денежки с крейсера не ушли, но и на балансе не значились. Вот фокус! Кио – младенец! На то он и снабженец, чтобы Кио за пазуху заткнуть. Подарок главы тысяча матросов кушала две недели. Но не в дополнение к утвержденным нормам судовых деликатесов, а вместо них. Вопрос: куда подевались утвержденные нормы? Ответ. Были успешно обменены на РФС “Авиатор” на сухое вино. Вопрос. Пил ли экипаж это вино? Ответ. Нет, не пил. Кто же его ...? Пусть ответит шустрый Фомич. Да и доктор вместе с ним. Вкусно холодное сухое вино в тропиках.

За организацию проведения официального визита крейсер получил оценку “отлично”. И ушел из порта.

К прибытию на остров Сокотра командир Судаков вполне оклемался, воспрянул духом, подружился со мной, т.к. в течение недели жил не в корабельном лазарете, а в моей каюте, пользуясь всеми благами флотского гостеприимства, и благополучно переселился на свой СКР под наблюдение доктора Буркова, обещая мне до гроба не забыть оказанную услугу.

Адмирал убыл на свой лесовоз управления, предоставив команде крейсера три дня отдыха.

Отдых для моряка, находящегося в плавании, понятие относительное. Обязанности по занимаемой должности никто с военмора не снимет, однако, в официальных отчетных документах, представляемых в политуправление, выходные дни значатся никак не реже двух раз в неделю. На судах ММФ выходные дни не условны и либо оплачиваются в двойном размере, либо присоединяются к отпуску, тем самым обеспечивая морякам возможность фактически восстановить силы и отдохнуть. Военные моряки подобных привилегий лишены. Скорее всего потому, что государство желает сохранить их здоровье до глубокой старости.

Меня вызвал к себе командир.

– Док! Тебе предстоит трудное дело. Меня, зама и тебя пригласил на день рождения корабля твой “крестник” Судаков. Я и зам по условиям обстановки пойти не сможем. Но, так как долг вежливости отдать все же необходимо, то мы решили откомандировать на СКР тебя. Это значит, что ты должен вечером вернуться домой, уложив командира СКР или в постель, или в салат. Вопросы?