Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

Остальные офицеры пользовались каютами лишь по праву гостеприимства хозяев. Это значит, что ни работать в них, ни отдохнуть во время обеденного перерыва, ни, тем более, расположиться на жительство в них не могли. Я, отправившись на поиски жилья на кораблях бригады, с первых шагов убедился, что командиры кораблей не очень охотно идут на предоставление “жилой площади” флагманским специалистам. Не только по причине жилищного кризиса, а более по соображениям личного спокойствия: постоянное присутствие на корабле представителя штаба увеличивает риск быть вызванным на ковер к командиру соединения по поводу имеющихся недостатков в организации службы.

Несмотря на это, я все же сумел занять каюту на ЭМ “Бесшумный”, воспользовавшись тем, что эсминцем командовал знакомый уже нам товарищ Дмитриев, когда-то временно исполнявший обязанности старшего помощника на крейсере “А. Суворов” и дисциплинарно терзавший меня “за бездушное отношение к офицерскому составу”. Эсминец уже лет пять ждал решения своей участи в ГШ ВМФ, т.к. не только воевать, но и оторваться от пирса был не в состоянии: тяжелый склероз всех систем и изношенность органов, полученные в награду за многолетнюю безупречную службу, приковали корабль к постели – ржавому и такому же старому плавпирсу. Однако, корабль есть корабль и, несмотря на пенсионный возраст, он должен нести на мачте военно-морской флаг. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Мрачная келья, предоставленная в распоряжение флагмана, напомнила мне о бренности земного существования, и “комфортностью” своей должна была обеспечить доктору отпущение грехов, накопившихся за четыре года службы на флоте. Из всех удобств самым неприятным было то, что из-за неплотно пригнанного сальника системы отопления в каюту мелкими дозами поступал парок. Переборки и подволок были покрыты каплями воды, а неисправность системы вентиляции обеспечивала возможность дышать влажным воздухом жарких тропиков. В сочетании с высокой температурой в каюте морозный воздух совгаванской атмосферы, ворвавшись в иллюминатор при попытке моей проветрить “жилое помещение”, мог обеспечить радикулит, бронхит, отит и еще целый букет хворей, дающих военморам возможность уходить на пенсию в 45 лет. Однако, как уяснил себе флагман, улучшения жилищных условий в обозримом будущем не предвиделось. Осталось уповать только на корабельного механика, который, угостившись каплями, устранит неисправность системы отопления. Решением этой проблемы я и занялся в первую очередь. И решил её успешно. И поселился. И приступил к исполнению обязанностей флагманского врача соединения.

День, отпущенный мне на устройство личных дел, сменился ночью. Ночь, в свою очередь, уступила место рабочему дню. Я проснулся, выполнил требования “правил личной гигиены”, и, продуваемый морозным ветром, отправился завтракать с ЭМ “Бесшумный” на БПК “Гордый”, где приказом командира бригады был поставлен на котловое довольствие. На “Гордом” столовались все офицеры штаба, т.к. он – единственный из всех кораблей, стоящих на Северном пирсе, – был в “компании”. Это давало право всем офицерам, “стоящим на довольствии” на этом корабле, получать тридцатипроцентную прибавку к жалованью, так называемые “морские деньги”, или, как выражаются грамотные финансисты, “морское денежное довольствие”.

За столом в ККОС сидели несколько корабельных лейтенантов и флагманский химик, капитан третьего ранга Шалыт.

Невысокого роста. Глаза слегка навыкате. Лысеет спереди – умный, значит. Маленький рот и тонкие губы. Большой живот, как следствие хорошего аппетита и длительной службы в плавсоставе ВМФ. Безапелляционность суждений и сознание превосходства “годка” над “карасями”. Страстный поклонник футбола, знающий историю и перипетии этой игры в мировом масштабе – от момента её зарождения до наших дней. По национальности еврей. Разведен. Вкусив горький плод семейного счастья, жениться не собирается. Службу постиг в совершенстве. Нарисуем здесь картину обычного рабочего дня флагманского химика Шалыта, при условии, что “на сход” он не ходил, а ночевал на корабле. Перед прибытием командира бригады на службу Шалыт, напустив на себя озабоченный вид, семенящей походкой выходит на пирс. Курит. Ждет. Завидев приближающуюся машину командира бригады, останавливает любого подвернувшегося матроса и пронзительным голосом начинает распекать его за нерадивость. Служебное рвение химика разносится в морозном воздухе аж до полуострова Меньшикова и достигает ушей комбрига.

На утреннем совещании штаба (пятиминутке) остро ставит вопрос о неухоженности средств индивидуальной защиты на одном из кораблей, оставляя в мозгу начальников очередную зарубку. После совещания спускается в каюту и пьет чай, “раскрутив” снабженца на банку консервов. Затем – плотный обед и послеобеденный сон до 15 часов, когда приходится вставать и идти на сбор офицеров штаба. После сбора – чай в каюте с банкой консервов. Перед вечерним докладом начальнику штаба химический флагман хватает любого матроса перед дверью каюты командира бригады и пронзительным голосом начинает распекать его за незнание сигнала “радиационная опасность”. Еще одна зарубка у начальника. На вечернем докладе химик, утирая пот со лба, докладывает НШ, что “суточный план химической службы” выполнен. Начальник штаба ставит химика в пример всем остальным офицерам. Затем плотный ужин, игра в шахматы или шешь-бешь. В 21.00 вечерний чай. После чая, если позволяет обстановка, пять капель. И сон до утра. Недаром штабные писаря в документах, где требуется подпись химика пишут “шлагманский” вместо “флагманский". “Шлангманский” от слова “шланг”, т.е. лентяй. Эта ошибка ежедневно приводит в бешенство опытного военмора, но, несмотря на это, перекочевывает из документа в документ.

Подобный распорядок дня не могут позволить себе ни механик, ни доктор, ни кто-либо другой из флагманов. Химик в свою защиту приводит неотразимый аргумент: “Кто на что учился”. Правильно.

На утреннем совещании в 8.00 комбриг представил меня офицерам штаба, и попросил их, в случае необходимости, помочь становлению молодого флагманского специалиста. К чему сразу же и приступил шлагманский химик.

– Товарищ комбриг, – выступил с инициативой Шалыт, – я считаю, что наш молодой товарищ должен нести вахту оперативного дежурного. Кондратов, как известно, был лучшим оперативным бригады.

Думаю, что Иванов таким образом быстрее вникнет в обстановку.

Суть предложения химика состояла в том, что привлекая к несению вахты доктора, он сам бы стоял на вахте реже. Однако, корабельный устав освобождает врачей от исполнения несвойственных им обязанностей. Доктора на подобную вахту не имеет права поставить никто. Комбриг это прекрасно знал, но, памятуя о моем отказе информировать его о настроениях офицеров, с предложением химика согласился.