Павел Пирлинг - София

Следы Тревизана исчезают с его отъездом из Польши. Один великий князь Иван продолжал хранить против него глубокое и неизменное неудовольствие. Он не скрыл этого от Контарини, когда судьба привела последнего в Москву. Знаменитый патриций, облеченный доверием своих соотечественников, был послан в Персию в том же году, когда и Паоло Оньибене, но с поручением более важным, к Узун-Гасану. В ту эпоху столь отдаленное путешествие было тяжким испытанием. Амброджио Контарини приготовился к нему, как приготовляются к смерти. Он исповедался, причастился и затем в сопровождении духовника, исполнявшего у него обязанности секретаря, переводчика и двух слуг смело отправился в путь. Ему пришлось испытать и лишения, и страдания, и опасности. Через Германию, Польшу, Малороссию и Татарию наши путешественники прибыли в Каффу, переехали через Черное море на корабле и продолжили свой путь верхом через Мингрелию, Грузию, Армению до Персии, Тавра и далее. Окончив свои переговоры с Узун-Гасаном, Контарини для возвращения в Италию избрал тот же путь. Каково было его затруднение, когда он узнал в Фазисе, теперь Поти, что турки завладели Каффой, некогда цветущей колонией генуэзцев. Предположенный маршрут становился невозможным. Приходилось вернуться назад. Не имея другого исхода, неустрашимый венецианец решился сделать длинный объезд на Москву.

Марк Россо, русский посланник, с которым он встретился в Тавре, сопровождал его. Они вместе переплыли через Каспийское море, пересекли «великую пустыню азиатской Сарматии» и 26 сентября 1476 года счастливо прибыли в Москву через Рязань и Коломну.

В Кремле венецианский посланник был принят если не с почетом, то с уважением, подобающим его сану. Все же с первой аудиенции, когда он рассыпался в благодарностях пред великим князем, последний быстро прервал его и, изменившись лицом, начал горько жаловаться на Тревизана. Несколько дней спустя бояре вернулись к тем же причинам неудовольствия и повторяли те же речи. Контарини не говорит на этот счет более в донесении о своем путешествии, но нам теперь легко догадаться о причине гнева Ивана: поляки возбуждали иногда татар против Москвы и золотом оплачивали их кровавые набеги; великий князь узнал, что Тревизан продолжал в Польше переговоры с Ордой, и это обстоятельство, пробуждая старые подозрения, должно было их сильно подтверждать. Однако же ни светлейшая республика, ни ее представитель, заброшенный в Москву, не пострадали от того подозрения, к тому же малоосновательного со стороны недоверчивого великого князя. Контарини получил все возможные льготы для уплаты дорожных долгов. Он был осыпан подарками и получил аудиенцию у Софии Палеолог, выказавшей себя в высшей степени к нему предупредительной и милостивой. По случаю прощального торжества Иван, более любезный, чем обыкновенно, долго разговаривал со своим гостем, доставляя ему возможность любоваться собольими шубами, крытыми парчой, и довел свою благосклонность даже до того, что избавил его от неприятного обряда. В конце обеда гостю, уже насыщенному яствами и питием, поднесли громадную серебряную чашу с медом. Этикет требовал, чтобы она была опорожнена залпом за здоровье хозяина. Воздержанный итальянец не был способен на этот вакхический подвиг; едва удалось ему выпить четверть этой роковой меры, Иван пощадил его насчет остального и подарил ему чашу.

Благосклонный прием, оказанный Контарини, должен был служить более возвышенной цели и ободрить его соотечественников к путешествиям на Север. Накануне свержения монгольского ига и окончательного земельного объединения Москва чувствовала потребность сблизиться с Западом. Главным образом благодаря иностранцам, созванным отовсюду с большими издержками, луч Возрождения проник в Святую Русь.

1) Москва и впечатление, произведенное ею на Контарини. Характер москвитян. Положение страны. Упадок Золотой Орды. Колебания Ивана. Союз с Девлет-Гиреем. Влияние Софии. Нашествие татар в 1480 году. Робость Ивана. Горячие речи Вассиана. Бегство татар.

2) Возрождение в Европе. Реформы Ивана. Их поверхностность. Иностранцы на московской службе. Цель московских посольств. Формулы верительных грамот. Притязания дипломатов. Торговля. Толбузин в Венеции. Фиораванти в Москве. Дмитрий и Мануил Ралевы в Италии. Папская служба и выражение повиновения папе. Докса и Мамырев в Милане и в Венеции. Дмитрий Ралев и Карачаров в Венеции, Риме и Неаполе

Путешественники, которые посещали Россию в XV веке по следам Гильберта де Ланнуа и Джозафата Барбаро, были скупы на сведения об этой таинственной стране. Контарини, имевший все данные, чтобы живо воспроизвесть ее, после четырехлетнего пребывания на берегах Москвы, ознакомившись с людьми и делами, оставил нам набросок, едва отражающий впечатления европейца на Севере.

Внешний вид Москвы не мог поразить сына Венеции, возвращавшегося из живописных недр Азии. Скромная столица не имела еще своих бесчисленных колоколен с остроконечными шпицами, пышных сверкающих куполов, ничего того, что дает ей издали, при лучах заходящего солнца, фантастический облик индийского города. Резиденция великого князя сводилась к сборищу плохих домов, выстроенных за дешевую цену и без всяких художественных претензий. Зима налагала на них, однако, печать оригинальности. Под снежным покровом с убранством изо льда они казались изящными и почти грациозными. Новый центр деятельности возник на скованных льдом водах Москвы. В конце октября, когда лед достаточно окреп, на нем появилось множество лавок, и речка превратилась в базар: сотни коров, свиней, баранов, замороженных и поставленных на задние ноги, как войско, готовое к битве, ждали своих покупателей. Дела сменялись удовольствиями: конскими бегами, кулачными боями и другими развлечениями, более или менее опасными. Эта страна, с жестокими холодами, с глубоким снегом и толстым льдом, была населена народом, хорошо сложенным и сильным. Мужчины и женщины красивы, говорит Контарини, но, добавляет он, этот народ находится в животном состоянии (gente bestiale). Отвратительные язвы разъедали все классы общества: демон пьянства, кажется, был постоянным гостем в Москве. Всюду встречались страшнейшие пьяницы, которые хвастались этим и презирали воздержанных. Напиток, правда, вкусный, но холодный, делавший столько жертв, был мед. Строгие меры ограничивали его приготовление. Без этого московиты, по мнению венецианца, были бы постоянно пьяны и перебили бы друг друга, как дикие звери. Леность купцов его удивляет также: до полудня они оставались еще на рынке; но, как только проходил этот роковой час, они отправлялись бражничать и закусывать. Дела прекращались, труд приостанавливался, невозможно было получить ни малейшей услуги [11].