Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

26-го мы все вместе: Н. В. Евреинова с детьми и Е. В. Барановская выехали до Лоева на лошадях, откуда на пароходе «Всадник» по Днепру в Киев. Это была такая чудная прогулка, о которой я вспоминаю с наслаждением. В Киеве мы пробыли до вечера. Осматривали Владимирский собор, который на меня произвел огромное впечатление не только своей живописью, но и освещением. Смотря на эти чудные васнецовские изображения Спасителя, Богоматери как-то чувствуешь, что становишься лучше. До Бахмача доехал с Н. В. Евреиновой, где простился с ней, и по дороге в Минск заехал на 3 денька к Вельяминовым в деревню. Они ужасно обрадовались – никак меня не ожидали, не хотели меня отпускать.

В Москве я был 1-го сентября, приехал специально, чтобы помочь Бальмонту [409]– поэту, который был женихом Е. А. Андреевой.

У него выходили затруднения, он не мог найти священника, который бы согласился его венчать ввиду того, что в паспорте у него значилось, что он разведен и обречен на вечное безбрачие. Обыкновенно такое постановление обходили и находился священник, который соглашался венчать, а потом уже спрашивали чрезвычайное помилование за нарушение закона. Иногда же раньше испрашивали разрешение Синода. С Бальмонтом же не клеилось, и он ничего добиться не мог. Поэтому я все время жил в Москве в ожидании окончания этих хлопот, мне непременно хотелось быть на свадьбе Е. А. Андреевой, с которой я так подружился за последний год, и с Бальмонтом также.

Я жил в Москве, тихо, спокойно, по вечерам ездили в театр. Наконец все хлопоты окончились, и в двадцатых числах сентября им удалось найти священника в Тверской губернии недалеко от Твери, который их и обвенчал. Свадьба была очень грустная, т. к. очень мало кто мог быть на ней. Но в общем все обошлось хорошо. Самое грустное было то, что милая старушка Я. М. Андреева, мать невесты, не могла, конечно, ехать в Тверь, она благословила свою дочь на дому в Москве.

После свадьбы вернулись в Тверь, откуда молодые уехали в путешествие, я проехал к моей сестре Ольге в Молдино, где провел недельку. Молдино [410]– это имение Бегеров – дядей и теток мужа моей сестры, [411]в 12 верстах от Еремково по Рыбинско-Бологовской железной дороге. Очень приятно было пожить у них в их гостеприимном доме. Я очень остался доволен моим пребыванием там и оттуда проехал в Петербург, чтобы еще пожить недельку со старшей сестрой в Царском и встретить моих высочеств, которые 10 октября вернулись из-за границы.

В середине октября состоялось назначение моего брата начальником отделения Московской казенной палаты, я этому был очень счастлив. Назначение это вышло в конце концов благодаря великому князю, который, по моей просьбе, был так добр написать Витте рескрипт, прося его устроить моего брата на открывшуюся вакансию в палате, о чем меня предупредил Урсати. Витте тотчас же ответил великому князю, что мой брат им назначен. Это была большая радость мне и моей сестре. Мне удалось найти подходящую квартиру для брата в Малом Власьевском переулке, куда он и переехал в ноябре месяце с семьей. В ноябре месяце нас было всего три адъютанта, так что приходилось дежурить через два дня в третий, приемы каждый раз были огромные, так что иной раз бывало нелегко.

Кроме того, меня до того стали осаждать просители по всевозможным просьбам, что пришлось для них назначить специальные часы. Т. к. многие приходили зря, не только просить без особой нужды, то я решил назначить у себя приемные часы между 8 и 9 часами утра ежедневно, кроме праздничных и воскресных дней, и написал так у себя на дверях. Я рассчитывал, что если кому и необходимо нужно по серьезному делу, то ему не трудно и прийти в 8 часов, если же особого дела нет, то беспокоить себя так рано не будет. Такое мое решение имело прекрасный результат – я был избавлен от профессиональных просителей. Вставал я поэтому всегда в 7 часов и в 8 часов бывал не совсем готов, занимался у себя, писал и принимал просителей. В 8 отравлялся на дежурство, а если не бывал дежурным, читал и занимался у себя. Днем до 5–6 часов делал визиты, бывал у кого-нибудь. В 6 приходила почта, а перед обедом я часок спал, чтобы быть свежим вечером.

В десятых числах ноября я был очень обрадован назначением членом губернской комиссии по общей Всероссийской переписи населения, которая должна была состояться в апреле 1897 года. Я очень был рад, что великий князь подумал обо мне и дал мне эту работу – я все более и более тяготился однообразной придворной службой и боялся, что она меня совсем засосет, если у меня другого дела не будет. Председателем комиссии назначен был управлявший межевой частью в Москве инженер генерал Ахшкрумов, очень милый старик, но немного уже рамольный, [412]членами комиссии были представители разных ведомств, я был в качестве представителя генерал-губернатора, членом комиссии были и два профессора – известный статистик А. И. Чупров и профессор Саблин.

9 ноября в Москву приехала А. А. Андреевская, о которой я уже писал, жена нашего друга, почти родного, т. к. он воспитывался, вернее, ходил всегда домой к нам в отпуск из гимназии и затем и из военного училища и был принят моими родителями как родной сын. Я очень ей обрадовался, и в течение трех дней видался с ней ежедневно.

7 и 8 ноября я был два дня подряд в театре, 7-го в Большом театре, давали «Ромео и Джульетта», а в Малом 8-го, в бенефис Правдина, не помню сейчас, какую пьесу давали, но было замечательно хорошо. А постановка «Ромео и Джульетта» была прямо фееричной.

От своей старшей сестры я имел все отличные вести, я так был рад за нее, что ей жилось так хорошо у великого князя Павла Александровича, что она находила большое удовлетворение в своем трудном деле воспитания маленькой Марии.

9-го уехал Гадон, и я остался при великом князе один, стал дежурить каждый день. На месте Власовского обер-полицмейстером в Москве назначен был полковник Трепов, офицер Конной гвардии, отец которого долгое время был градоначальником в Петербурге. Мне это назначение показалось симптоматичным, и впоследствии Трепов оказался на должной высоте. Это был очень хороший, спокойный и деловой обер-полицмейстер. Я с ним весьма подружился и был в самых хороших отношениях.

В середине ноября начались небольшие студенческие беспорядки, но, благодаря такту и спокойной рассудительности Трепова, прекратились очень быстро.

20 ноября объявлена была помолвка Л. Н. Родственной с А. А. Княжевичем, офицером л. – гв. Конного полка. Я очень был рад за него, он получал редкую по всем качествам жену, она – очень милого, на редкость порядочного, но скучного, болезненного мужа.

По вечерам у великого князя стал постоянно бывать милейший старик Данилов, назначенный к великому князю помощником по званию командующего войсками. Для Данилова всегда составлялся винт, и я также привлекался к зеленому столу. Это был очаровательный старик, я рад был за великого князя, т. к. Данилов был честным и прямым человеком, не заигрывался.