Анджей Ясинский - Воспоминания участника В.О.В. Часть 2

Что же делать? В плен попадать, да еще голодным, не хотелось. Снова поднялся на верх воронки, приложился к пулемету и почти в упор в колонну выпустил весь диск. Стрелял, не отрываясь, пока пулемет не замолчал. Колонна рассыпалась, залегла. Когда перестал стрелять первый пулемет, сразу же взял второй. Пока длилась короткая пауза в стрельбе, некоторые из колонны побежали назад. Другие, по-видимому, поднялись для атаки. Однако длинная очередь из второго пулемета снова пригвоздила всех к земле. Когда перестал стрелять и второй пулемет, я не пытался перезарядить его. Быстро скатился вниз, снял с головы пилотку, схватил ей котелок и как можно скорее забежал за хату. В меня, наверное, никто не стрелял, а может быть, стреляли, да я не расслышал. Румынская колонна, так неожиданно нарвавшаяся на пулеметы, вряд ли могла сразу опомниться. Они знали, что наши войска в деревне деморализованы и сопротивления они никакого не могли оказать. Пока я спал, многие из деревни попали к ним в плен.

Вначале, с пригорка в деревню спускалось 2-3 румына. Они останавливались неподалеку от наших солдат. Махали руками и что-то кричали. Нами же никто не руководил, поэтому в румын никто не стрелял. Многие наши офицеры переоделись в солдатскую или гражданскую одежду. Из немецких листовок, которыми была усеяна вся земля, мы знали, что выхода у нас никакого нет. Всех нас ждет плен. Поэтому наши деморализованные солдаты, потеряв собственную волю, подчинялись любому, кто бы ни приказывал им. В данном случае это были румыны. Все подробности, которые произошли за время моего сна, я узнал от наших солдат позже. Уже далеко от злополучного места в воронке. В деревне, по крайней мере в той части, которая была ближе к противнику, наши солдаты ходили рядом с румынами и не было заметно конфликтов. Румынские солдаты были вооружены плохо, у них не у каждого были даже винтовки. Поэтому их смельчаки спускались с пригорка вниз к нам в деревню и, нагрузившись нашим оружием, снова бежали к себе на гору.

Встретившись с нашими присмиревшими красноармейцами, румыны объясняли им, что для красноармейцев война кончилась. Потому рукой показывали в свою сторону и говорили: "там хорошо, идите туда". Наши солдаты, уже и до этого успевшие побросать свое оружие, смиренно, опустив голову, шли, куда указывали румыны. В плен сдаваться я не собирался, пока еще не навоевался и жаждал подвигов. Теперь же, после случая, когда я так здорово угостил румын из пулемета, вообще мысли стали далеки от этого. Забежав в дальний конец села, прежде всего покушал своей пригорелой каши. Эту часть села еще бомбили. Наши солдаты и здесь были подавлены, никем не управляемы и деморализованы. Многие ходили без оружия. Лазили по брошенным машинам, заглядывали в мешки и в ящики. У многих в вещмешках что-то в изобилии лежало. Их распирало в стороны и они даже плохо завязывались. В одной брошенной машине я тоже набрал себе концентрата. Это была лапша. Подумал, пригодится. Побродив некоторое время на этой стороне речки по селу, решил уйти из него на другой берег вплавь через речку. Здесь, на этом берегу, дольше оставаться было нельзя. Попадешь к румынам.

Медленно шел я по дороге, поглядывая на речку, где бы она была поуже. Слева от меня ехала запряженная лошадью повозка. Сверху, невысоко, пролетали немецкие самолеты. Они то здесь, то там сбрасывали бомбы, к которым мы привыкли и почти не обращали на них внимания. Вскоре внезапно рядом что-то грохнуло, будто разверзлась земля. Тело мое сделалось легким, как пушинка. Куда-то полетело в пространство и все погрузилось в небытие. Когда я снова открыл глаза, то никак не мог понять случившегося. Где я нахожусь и почему нахожусь. В ушах тоненько звенело, было такое впечатление, будто они заложены ватой. Тишина была, как в глубоком погребе. Болела голова, хотелось спать. Ноги мои выше колен находились в воде. Уходя одним концом в воду, лежала глыба земли, которая упиралась мне в грудь и живот, не давая скатиться ниже в воронку. Так, лежа на боку в старой воронке от тяжелой бомбы, я пытался понять суть произошедшего со мной и сориентироваться. Попробовал приподняться - все хорошо, все в порядке. Мои руки и ноги двигались. Опираясь на винтовку, вылез из воронки. В голове шумело. Красный диск солнца уже садился за горизонт. Вечерело. Шагах в десяти от меня валялась перевернутся повозка, еще запряженная в убитую лошадь. Вокруг лошади на земле валялись ее внутренности. Наверное, ей осколком распороло живот и она потом еще долго билась.

Пока я раздумывал над случившимся, ко мне подбежали двое солдат, в форме, похожей на красноармейскую. Один наставил на меня пистолет. Другой отобрал винтовку. Снял с меня пояс с патронажем, обыскал карманы, заглянул в вещмешок. Потом он начал мне что-то говорить и указал в сторону, где находились позиции румын. Сразу я не мог понять всего произошедшего. Глядел на форму румын и не мог понять, в чем дело. В петлицах одного из них были прикреплены красные крестики. Сбоку висела большая сумка с красным крестом. "Наверное, медики" - подумал я. Потом румын подтолкнул меня, махнул рукой в сторону своих позиций и мои ноги медленно понесли меня в неизвестность. Идти пришлось, может быть, с полкилометра. Пока я медленно шел и приводил свои мысли в порядок, незаметно дошел до окопов, в которых сидели румынские солдаты. Вид у них был жалкий. Выглядели они еще хуже, чем наши совершенно деморализованные поражением войска. Одеты они были в белые подштанники, босые и без шинелей. У многих не было винтовок. Они сидели на краю своих окопов, смотрели в нашу сторону и с нетерпением кого-то ждали. Кого румыны ждали, скоро прояснилось. Их молодые и смелые солдаты, чтобы получше вооружиться самим и вооружить своих товарищей, уходили на наши необороняемые позиции. Там они собирали наши винтовки и, нагрузив их на себя по несколько штук, радостные, бегом бежали обратно к себе. Их-то, с нашими пустыми винтовками так с нетерпением ожидали румыны в своих окопах. В их сторону непрерывно, по одиночке или группами, тянулись наши солдаты. Шли они безоружные, голодные, небритые. Многие раненные и полураздетые.

Возле многих румынских окопчиков виднелись кучки разного имущества. Решил поближе посмотреть, что это такое. Однако рассматривать не пришлось. Почти сразу прояснилось все само. Откуда-то подбежал полуодетый румын и начал вытряхивать из моего вещмешка концентраты. Потом он обшарил мои карманы. В записной книжке лежало 3 рубля денег. Деньги румын забрал себе, книжечку великодушно отдал обратно. По мере того, как подходили наши солдаты, кучки трофеев возле румын росли все выше. Румыны были довольны, веселы. Вспотевшие, они бегали от одного нашего солдата к другому. Те, которые имели уже довольно высокие кучки трофеев, больше не брали концентратов или сухари. Они выискивали что-либо посолиднее. На румынских позициях стояли пушки. Вид у них был очень старомодный и мне показалось даже, что румыны стреляют из них с помощью фитиля. Разочарование было очень тяжелым, очень горьким. Неужели эти нищие румыны смогли нас победить и взять в плен? Лучше бы было бы умереть, чем видеть такой позор. Ведь мы были сила в сравнении с ними. В этот момент я, еще не совсем их пленник, почувствовал себя высшим существом, чем эти мои враги, победившие меня.