Александр ХАРЬКОВСКИЙ - ЧЕЛОВЕК, УВИДЕВШИЙ МИР

В это время Ерошенко начал проявлять себя как педагог. Он учил студентов не зависеть от зрячих, быть самостоятельными во всем, ничего не принимать на веру и сам был в этом для них примером.

Однажды группа слепых во главе с учителем школы поехала в город Камакура к могиле основателя династии сёгунов Иоритомо. Пока учитель рассказывал о жизни и деяниях Иоритомо, Ерошенко перелез через ограду и стал ощупывать выпуклые изображения и иероглифы на памятниках.

Учитель спросил Ерошенко, почему он так поступил:

– Господин учитель, вы видите глазами, а мои глаза – это руки. Как же иначе я могу убедиться, что это действительно могила Иоритомо? – ответил тот.

Вряд ли его скептицизм был по вкусу учителям и студентам школы слепых. Здесь учили все принимать на веру, чтобы незрячий амма (массажист) или музыкант нашел свое место в обществе. Ерошенко же был человеком со стороны, "студентом на особом положении". Быть может, поэтому в школе у него были только соученики, но не близкие друзья.

Февральским днем 1915 года Ерошенко сидел, задумавшись, в парке Нара, куда он приехал отдохнуть. Неожиданно незнакомый человек обратился к нему по-английски:

– Простите, не говорите ли вы по-японски?

– Да, немного (5), – ответил Ерошенко.

Это был уже известный тогда драматург Акита Удзяку, который только что возвратился с Хоккайдо – созданный им и актером Савада Сёдзиро (6) театр "прогорел". Несчастья преследовали Акита, и он подумывал уже свести счёты с жизнью. И вдруг ему встретился человек, который, казалось бы, должен быть несчастнее его.

– У меня отец слепой, – сказал Акита. – Он ослеп уже на моей памяти и очень скучает по свету. А вас угнетает тьма?

– Да, конечно, ведь и я с рождения был зрячим. Вначале, когда ослеп, мне было очень тяжело. Потом научился связывать свет со словами. Мне, например, очень нравится, когда женщина носит имя Светлана или Клара – ведь "клара" значит "светлый, ясный".

– Вы различаете день и ночь?

– Конечно, всем существом своим я чувствую ясный день, яркое солнце. Поэтому я люблю вашу страну – здесь так много солнца!

– Только мне одному оно не светит, – тяжело вздохнул Акита. – Родители назвали .меня Токудзо (7). Они должны были бы дать мне другое имя – три несчастья.

И Акита поведал Ерошенко о своих бедах. Вначале умерла его маленькая дочь, потом за упущение по службе был посажен в тюрьму отец, и вот рухнуло дело, на которое он возлагал столько надежд.

– Я не знаю, как мне дальше жить, – тихо сказал Акита.

– У нас, в России, есть поговорка: "Пришла беда – отворяй ворота". Да, конечно, вам сейчас очень трудно. Но не кажется ли вам, Акита-сан, что вы тот человек, который, как говорят русские, "из-за деревьев не видит леса?" Признаюсь честно: я боюсь одиночества, и когда мысль о том, что до конца дней своих не увижу света, приближает меня к отчаянию, я иду к людям, с головой ухожу в работу я вскоре убеждаюсь – жить всегда стоит. – И Ерошенко повел Акита в пансион Хайшикуа, где жил сам, познакомил с товарищами, помог получить жилье и работу.

Ерошенко все время чем-то занимался – лепил фигуры из глины, устраивал диспуты об искусстве, выступал перед студентами с пением русских песен. Акита все это увлекло, к тому же он, как и Ерошенко, 'боялся одиночества, того состояния, которое японцы выражают словом "сабисий".

Но особенно заинтересовал Акита язык эсперанто. Он так писал об этом в "Автобиографии": "Когда я совершенно отчаялся в жизни и дошел до крайней степени нигилизма, в поле моего зрения появился Василий Еро-шенко. Я узнал, что Ерошенко, будучи слепым, с огромным энтузиазмом трудится на благо мирового движения эсперантистов. Я сразу же начал изучать язык эсперанто". Общие интересы сблизили Акита и Ерошенко. Японского писателя привлекала русская культура, история России. Еще до встречи с Ерошенко Акита написал пьесу "Первая заря", направленную против русско-японской войны: в ней он с большой симпатией изобразил русских. Позднее в память казненного правительством японского анархиста, революционера Котоку, им была создана драма "Лес и жернова" – подлинный гражданский подвиг Акита Удзяку. Эти пьесы произвели на Ерошенко сильное впечатление, он был восхищен мужеством японского друга.

Той же весной 1915 года Акита познакомил Ерошенко со своими товарищами, которые так же, как и он сам, интересовались русским языком и литературой (8). Катагами Нобуру, молодой преподаватель университета Васэда, мечтавший о создании первой в стране кафедры русской литературы, собрал в лавке "Накамурая" на Синдзюку кружок энтузиастов – Акита Удзяку, Ёсие Такамацу, Кацураи Масаюкискэ, Сома Кокко. Здесь, вспоминает Акита, собиралось "Общество красношапочников", все члены которого носили красные фески. Это был дискуссионный клуб, где спорили о политике, о жизни, о литературе. Под руководством некоего Найта, выпускника токийской православной школы св. Николая, они начали изучать русский язык. Однако Катагами Нобуру мечтал, чтобы занятия вел не англичанин Найт, а кто-либо из русских. И когда Акита порекомендовал ему Ерошенко, тот с радостью согласился.

Душой литературного общества, собиравшегося вечерами в лавке "Накамурая", была журналистка Сома Кокко, хозяйка кафе и магазина. К Ерошенко она относилась по-матерински: поселила его у себя в доме, платила деньги за то, что ой обучал её русскому языку. Русский слепец казался ей большим ребенком, которого жестоко обидела жизнь – лишила возможности видеть. В свою очередь, Ерошенко от души привязался к госпоже Сома. Благодаря ее заботам "Накамурая" стал родным домом Ерошенко.

Акита и Ерошенко объединяла также страсть к театру. Теперь мы знаем, что это увлечение нашло и конкретное проявление. Одним из наиболее значительных произведений Ерошенко стала написанная на японском языке пьеса "Персиковое облако", высоко оцененная Лу Синем. Быть может, этот успех слепого писателя был определен тем, что с японским театром знакомил его такой знаток драмы, как Акита Удзяку.

Известный актер Сасаки Такамару в 1973 году вспоминал в "Акахата", что в годы пребывания Ерошенко в Японии в доме Сома Кокко образовался кружок "Цутино кай" ("Земля"), которым руководил Акита Удзяку. Из этого кружка родился знаменитый "Передовой театр" ("Сэнкудза"), который, в свою очередь, дал жизнь таким театральным труппам и коллективам, как "Театр в чемодане" ("Торанку-гэкидзё"), "Авангард" ("Дзэнъэй гэкидзё"), "Пролетарский театр" ("Прорэтариа гэ-кидзё") и "Левый театр" ("Саёку гэкидзё") (9).

"В занятиях нашего кружка, – вспоминает Сасаку, – принимали участие… госпожа Сома Кокко и ее дочь Тикако. Неизменными слушателями были сам хозяин – господин Сома Айдзо и Ерошенко… Критические замечания Ерошенко, как правило, были острыми, порой даже резкими. При этом он не щадил даже свою благодетельницу, госпожу Сома, которая любила его, как мать. Я лично объясняю это следующим: лишенный зрения и полагавшийся только на слух, Ерошенко обладал способностью очень точно улавливать смысл реплик той или иной роли…"