Федор Раззаков - Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол

Между тем гости не собирались останавливаться на достигнутом и продолжали атаковать. А тут еще тренер москвичей Гавриил Качалин выпустил свежие силы – вместо Жукова на поле выбежал Юрий Пудышев. И игра динамовцев обрела новую остроту. Фланговые атаки стали следовать одна за другой, а барражирующий в центре поля Кожемякин каждый раз опасно угрожал воротам хозяев, нанося один опасный удар за другим. Четвертый гол напрашивался сам собой и должен был поставить окончательную точку в этом противостоянии. Но гола так и не случилось. Вместо этого на 79-й минуте Кожемякин снова ворвался в штрафную днепропетровцев, чтобы в красивом прыжке головой перенаправить мяч в ворота Собецкого. Но тот не стал ждать этого момента и тоже взмыл вверх. Два футболиста столкнулись в воздухе и спустя секунду рухнули на газон один за другим. При этом Кожемякин оказался снизу, а вратарь упал на него сверху – прямо на вытянутую ногу. Раздался глухой удар, после которого стадион огласил громкий крик – это Кожемякин закричал от дикой боли. Встать самостоятельно он уже не смог – его унесли с поля на носилках. Лучшего бомбардира «Динамо» и всего первенства несли в раздевалку, а он смотрел в вечернее небо и по лицу его катились слезы – в эти мгновения он ясно осознал, что чемпионат для него уже закончился.

Вот уже который день Оленюк столовался в квартире Игнатова и стал там своим человеком. У него сложились прекрасные отношения с матерью Алексея, Зоей Петровной, которая работала в Останкино. Практически каждый свободный вечер они вели непринужденные беседы на разные темы, в которых Игнатов обычно не участвовал. В это время он предпочитал отдыхать – либо с книгой, либо тупо уставясь в экран черно-белого телевизора «Горизонт». Вот и в этот вечер все было, как обычно: Оленюк с хозяйкой сидели на кухне за чашкой чая и общались, а Игнатов кемарил у экрана, где по четвертой программе шел фильм-спектакль «Когда отступают тени». И в тот самый момент, когда Игнатову снилось что-то приятное, в коридоре начал трезвонить телефон. Разбуженный этим звонком, Игнатов поднялся с дивана и отправился на зов. Когда он поднял трубку, то услышал на другом конце провода голос сотрудника КГБ Влада Забелина, с которым он был на оперативной связи. Дело в том, что, когда чекисты взяли Зольского в оперативную разработку по делу о тотализаторе, они не вывели из дела МУР, поскольку в ближайших контактах Зольского числился вор в законе Могол и его люди, на которых в московском угро была собрана обширная информация. Естественно, глупо было этими данными не воспользоваться, что чекисты и делали. Вот и теперь, позвонив Игнатову, Забелин завел разговор о том же – о людях Могола.

– Сегодня днем в ресторане «Лесной» Могол встречался со своим человеком – Константином Егоркиным по кличке Лось, – сообщил Забелин. – О чем они говорили, мы не знаем, но из ресторана Лось отправился на Пятницкую улицу, в дом № 16, где проживает некто Алексей Паршин. Тебе знаком этот человек?

– Еще бы – Леха Молчун, две судимости: одна за разбой, а другая за нанесение тяжких увечий, – сообщил Игнатов, окончательно отойдя ото сна. – Он у Могола проходит по категории вышибал. Если надо из кого-то душу вышибить, то обращаются к Молчуну. И зачем к нему приезжал Лось?

– Мы не знаем, но они вдвоем отправились в «Лесной», где встретились с Моголом. После чего Лось уехал к себе домой на Новую Басманную, а Молчун пропал.

– Как пропал?

– Наши люди вели его в метро, но на «Парке культуры» он затерялся в толпе и больше его не видели.

– Может, почуял слежку?

– Может быть, но факт остается фактом – он скрылся. И вот это меня сильно беспокоит – ведь он не зря встречался с Моголом.

– Конечно, не зря, – согласился Игнатов и на какое-то время умолк, переваривая полученную информацию.

– Может, Могол дал ему задание по тотализатору – по последней кубковой игре? – предположил Забелин. – При таком раскладе, куда он мог поехать?

– Куда угодно. Только я сомневаюсь, что это с «тотошкой» связано – я же говорю, что Молчун у них вышибалой работает.

– Думаешь, поехал из кого-то душу вышибать?

– А в больнице сколько человек оставили? – спросил внезапно Игнатов.

– Двое на входе, двое на втором этаже, возле Нонны, и двое на этаже, где лежит Моченый. Так ты думаешь?..

Игнатов не дослушал своего собеседника – бросил трубку на аппарат и схватил с вешалки куртку.

– Влас, на выезд! – крикнул он своему приятелю и первым выбежал на лестничную площадку.

Вот уже полчаса как Моченый очнулся после четырехдневной отключки, но открывать глаза не спешил – прислушивался. Он понял, что лежит в больнице под капельницей и слышал, как рядом хлопотала медсестра, которая мурлыкала себе под нос песню Эдиты Пьехи «Наш сосед» и хлопала дверцами шкафчика, доставая оттуда очередную бутылочку с лекарством, которую она собиралась пристроить к капельнице, вместо прежней, уже почти опорожненной. Поняв, что кроме нее в палате больше никого нет, Моченый слегка приоткрыл глаза, чтобы убедиться в правильности своего предположения. Так и есть – в палате они были вдвоем. Но это совершенно не означало, что Моченый был предоставлен самому себе и лежит в этой больнице без охраны. Ведь он прекрасно помнил, что до последнего отстреливался на стадионе от милиционеров, пока не потерял сознание. Значит, привезли его сюда стражи порядка и они обязательно должны были быть где-то поблизости – например, за дверями этой палаты, в коридоре. И если, к примеру, он попробует напасть на медсестру, на шум наверняка сбегутся легавые. Поэтому Моченый решил и дальше изображать бессознательное состояние, чтобы собрать побольше информации о ситуации и выработать план своих будущих действий.

В тот момент, когда медсестра прилаживала бутылочку к капельнице, в палату заглянул один из охранников.

– Ну, как, Леночка, дела у нашего пациента? – поинтересовался он.

– Как видите, все по-прежнему – в сознание пока не пришел, – последовал ответ.

– Неужели врачи правду говорят, что такие больные могут лежать месяцами? – продолжал задавать вопросы охранник.

– Могут, – подтвердила медсестра. – У нас один больной лежал таким вот овощем более полугода. Потом очнулся, а через сутки взял да и умер.

– Какие ужасы вы рассказываете, – покачал головой охранник. – Надеюсь, с нашим пациентом такого не случится.

– А он вам что, родственник?

– Упаси меня бог от таких родственников, – отмахнулся охранник. – Но кадр для нас очень ценный, как мы выражаемся – источник информации. Так что вы постарайтесь, чтобы он у нас не окочурился.