Чарльз Буковски - Письма о письме

[…] Мне приходится бухать и играть, чтоб оторваться от пишущей машинки. Не то что я не люблю этот старый механизм, когда он правильно работает. Но знать, когда идти к ней, и знать, когда от нее уходить, – в этом весь фокус. На самом делен я не хочу быть профессиональным писателем, я хочу писать то, что хочу писать. иначе все это впустую. Не хочу выглядеть праведником; тут ничего праведного – скорее как эдакий Морячок Пучеглаз. Но Пучеглаз знал, когда шевелиться. Как и Хемингуэй, пока не начал разговаривать о «дисциплине»; Паунд тоже говорил о том, чтобы делать «работу». говно это, но мне повезло больше, чем им обоим, потому что я работал на фабриках, и бойнях, и на скамейках в парке и знаю, что РАБОТА и ДИСЦИПЛИНА – непристойные слова. Я знаю, что они означают, но для меня игра должна была быть другой. это же как хорошая женщина: если ебать ее по 3 раза в день, 7 дней в неделю, обычно особого добра не принесет. все должно быть обустроено. конечно, я помню одну, так с ней оно работало. само собой, мы пили вино и голодали, и нам нечего было делать, только тревожиться из-за смерти, и квартплаты, и стального мира, поэтому у нас так получалось. (Джейн.) но теперь я так стар и уродлив, и девчонки уже редко приходят ко мне, поэтому остались только лошади да пиво. и еще ждать. обслуживать смерть. обслуживать пишущую машинку. легко быть умником и блистательным, когда тебе 20. Я таким не был, потому что всегда был по-своему довольно-таки недонормален. теперь я крепче и слабее, но раз у меня сейчас лезвие у горла, мой это выбор ИЛИ нет, он есть, вовсю. и жизнь я сильно никогда не любил; в основном она была очень грязной игрой. родился с раскладом помереть. мы всего-навсего кегли, друг мой. […]

Гай Уильямз пробовал выкачать средства из факульт. английского на читку. Одену дали $2000. остальным обычно от 3 до 500. бедняга Уильямз, должно быть, огреб вагон дерьма. английский фак. не захотел Буковски. лады, может, они и правы. у меня по английскому две «двойки» в Городском колледже Л.-А. так или иначе, Уильямс добыл $100 из средств фак. Искусств, чтобы устроить мне поэтическое чтение! Надеюсь, ему это не подгадит. по-моему, я тебе говорил, что читки для меня – чистейший потный ад, но я выскользнул ездить и продаваться, когда отложил в сторону эти проклятущие письма на почте, а за жилье вместо меня никто платить не будет, потому что я предпочитаю весь день валяться, пить пиво и слушать Шостаковича, Генделя, Малера и Стравинского. поэтому я и читаю. моя последняя читка, ун-та шт. Калифорния в Лонг-Биче, я сперва проблевался, затем читал, а на стол падали капли моего пота, и я стирал его кончиками пальцев. но тут другая часть меня, что дает мне выдержать до конца. Ну, если Оден стоит 2 штуки, может, он нас чему-то научит. вероятно, как устроить себе пиздец.

Рассказ, о котором ниже говорит Буковски, – «Христос под шашлычным соусом», опубликованный в таблоидной газете в 1970 г.

[…] Я отправил вам рассказ, потому что подумал, вы оба сможете разглядеть . что людоеды тоже могут быть людьми, как пауки – пауками. То есть то, что тебе нужно, – тебе нужно, оно там внедрено. мораль – просто демократическое или фашистское цеплянье друг к другу умов, которые видят ту же картинку, формулу, шифр или что угодно. все это основа; тут не о чем спорить. хорошие парни хуи себе не сосут. ведь так?

история взята из сводки новостей, которую сам я не читал, но мне про нее кто-то рассказывал, пока я бухал с ним и его женой. он теперь препод, и я ему сказал, что оно того не стоит, что ему яйца отрежут, не сразу, но со временем. конечно, жене его это нравится, а мне нравится его жена, потому все и запутано. многих преподов я даже на порог не пускаю; говорю им, что у меня грипп, а он у меня обычно есть, хватаю их чертово пиво, говорю спасибо, сижу в темноте и надеюсь на Моцарта, Баха или Малера, ос. Малера, и пью эту срань. о чем бишь я? о ага, сводка новостей. историю я взял оттуда. там все так было, я думаю, что людей этих сцапали в Техасе, и когда их согнали на обочину, один как раз догрызал остатки мяса с костей пальцев. ну, пока слушал это, я пил, и мне показалось, что это смешно. в смысле, да. знаете, детки, я дважды работал на бойне, а когда видишь повсюду прорву кровавого мяса, понимаешь, что просто мясо есть мясо, и мясо это как-то попадает в капкан, вот и все. ну а я не прошу, чтобы меня ловили, жарили и ели. я старый, но в левом кармане таскаю добрый кусок стали, и если меня не сцапают пьяным или доверчивым (см. Цезаря), кто-то своей собственной крови увидит. о чем мы там? короче, я решил, что это очень смешная история. Людоеды в Техасе. По-моему, много врачей, хирургов особ., – людоеды, они просто яйцами не вышли размахнуться до самого предела, поэтому просто ебутся и чикают что ни попадя. рассказ, рассказ. я пью, набухался. лла лллаа, ла ла, я же просто попытался рассказать, отчего это могло так произойти, и показать, что, по сути, это не ПРЕСТУПЛЕНИЕ, а ФУНКЦИЯ, обусловленная ЧЕМ-ТО.

это юмористический рассказ, потому что в нем допускаются все человеческие возможности без мук совести; юмор здесь в том, что нас учат лишь достойным представленьям и возможностям той унылой математики, что называется Жизнью.

Прилагаю кое-какую писанину. Не стану утверждать, будто это что-то иное. Теперь, раз я поднял эти 4 колонки для «Откровенной прессы», поглядим, что они сделают. Я не против заработать немного мелочи, сочиняя что-нибудь под мухой. У меня чувство, что я уж больно стар, чтоб меня могли уничтожить – творчески, – это въелось в меня, как смерть, уже не стряхнуть. Но, по сути, писать – торговля крутая, а мне очень нравится, когда мне поступают $$$$. Полезно для духа.

Не пойми меня неверно. Когда я говорю, что письмо по сути – крутая торговля, я не имею в виду, что это скверная жизнь, если она сходит кому-то с рук. Это чудо из чудес – жить печаткой. И твоя помощь – просто дьявольски духоподъемная подпитка. Ты никогда не узнаешь, насколько. Однако для того, чтоб писать, требуется дисциплина, как и для чего угодно. Часы пролетают очень быстро, и даже когда не пишу, я кристаллизуюсь, потому-то мне и не нравится, если люди вокруг тащат мне пиво и болтают. У меня от них прицел сбивается, я из потока выныриваю. Конечно, я не могу сидеть перед печаткой день и ночь, поэтому бега – самое место, чтобы соки ВТЕКЛИ В МЕНЯ ОБРАТНО. Могу понять, зачем Хемингуэю требовалась его коррида: это быстрая втравка действием, чтобы поправить прицел. С лошадками у меня то же самое. У меня все эти люди на арене, а я должен выполнять движения. Именно поэтому, проигрывая, я так расстраиваюсь. Во-первых, мне это не по карману; во-вторых, я понимаю, что сделал неверные движения. У лошадей выиграть можно, если кто-то превращает это в искусство, но в то же время лошади съедают весь твой досуг, а он нужен писателю. Поэтому я пытаюсь играть во все соответственно – досуг, когда уместно, и соки текут, и печатка гудит. когда печатка стихает – обратно на арену к быкам. проверить, насколько точны мои движения. Наверно, я тут не очень внятно. эх, что ж.